Львы Цаво: на уровне инстинкта

статья от 6 июля 2012 года

Кто скажет, где кончается город и начинается лесная глушь?

Кто скажет, город врастает в нее или она переходит в город?

Рей Бредбери

Итак, мои уважаемые читатели, сегодня, в этот солнечный летний вечер, мой мозг созрел для очередного своего текстового выкидыша, для очередной формы словоблудства и несомненного задурманивания сознания. И пусть сегодня, вне зависимости от погоды за окном и времени суток, действительно будет солнечный летний вечер. Вечер в Африке. И пока светило ещё не закатило свой окровавленный алый глаз за горизонт, у вас остаются последние минуты на любование этим чудесным, просто неописуемой красоты, пейзажем. Ещё можно разглядеть где-то вдали фигурки диких и стопроцентно вольных животных, которые находят себе пищу и кров среди бескрайних просторов саванны. И мы с вами, несомненно, в Кении — волшебном краю магии, экзотической кухни и прикладных ремёсел. И вот он перед нами — дикий край, где более чем самобытный народ не так давно не был чужд, в буквальном смысле, есть друг друга поедом. В краю, в котором ещё сохранились те обрывки древних знаний и учений, перешедших вместе с ремёслами резьбы по дереву, кокосу и призыва в помощь так называемых духов природы. И именно о духах природы мы с вами и будем сегодня говорить. О духах материализовавшихся, а потому — реальных. И каждый, кто не верит в некие магические силы и механизмы воздаяния, созданные Природой — самым жестоким и в то же время самым справедливым учителем — тот сегодня почувствует себя не в своей тарелке и, возможно, воспримет всё изложенное ниже, как стопроцентный бред и рассуждение вольноотпущенного сумасшедшего. Но чем же ещё является всё, что нас окружает и не подконтрольно нашему сознанию — вот в чём вопрос? И, как говорится, можем ли мы назвать карой божьей, обрушившуюся на головы прихожан церковь?

Однако сегодня речь пойдёт о более разумных существах, которые, конечно же, не являются так называемыми «прирождёнными убийцами», но, несомненно, приносят в своих клыках весть об идеальном устройстве мира, в котором ещё живы те, казалось бы, дикие, но самые справедливые законы, которые можно объединить в рамках категории “глаз за глаз”. Но человек снова беспечно плюёт на этот закон и не считается с окружающим его миром, ежедневно вырубая тысячи гектаров леса и уже чувствуя себя безнаказанным. И эта работа по обустройству собственной могилы продолжается ежедневно. Но не будем раскрывать все тайны в самом начале. И наша маска сегодня, несомненно, дикая и пугающая. Однако все предупреждения уже сделаны. Кто-то выключил телевизор своего воображения и уже ловит совершенно другую волну, ну а мы, пожалуй, начнём. Герои нашей сегодняшней статьи — Призрак и Тьма, львы-людоеды из Цаво.

Итак, мои уважаемые читатели, сегодня мы с вами находимся в Кении — республиканском государстве, некогда бывшим британской колонией, расположенной в Восточной Африке. И государство это до последнего момента оставалось дикой землёй. Землёй, которая не была поделена и продана, когда вся Европа уже пылала в огне инквизиторских костров и корчилась в агонии финансового дележа. В начале девятнадцатого века эта Земля жила в основном работорговлей и подчинялась законам арабских государств, которые вели свои несметные караваны пленных туземцев через так называемый Остров Войны и далее через государство Ванга. Ну да каждый из вас помнит, как шагал под палящим солнцем этими пыльными колеями путей. Как песок — горячий, словно расплавленное стекло, невыносимо жёг ступни, сбивающегося в огромную шеренгу ровного строя таких же рабов, как и вы. И даже в наше, более чем спокойное время, это ощущение до сих пор не покидает нас с вами — слишком долгосрочна генетическая память человечества. Хотя, возможно, у вас своя версия объяснения подобных предчувствий. И это воспоминание, несомненно, из колыбели человеческой цивилизации — чудовищное, узаконенное, но честное рабовладение, на смену которому намного позже придут демократические и тоталитарные махинации.

С 1824-го года на территорию Кении открыли путь жители Запада. Сначала это был протекторат британцев в вопросе независимости Кении от султанов Занзибара, ведущего достаточно агрессивную политику по отношению к близлежащим государствам. Но европейцам было не суждено выстоять в этой борьбе — правящая династия Кении была повержена и отправлена в Оман в качестве рабов.

Второй шаг на пыльную землю чёрного континента был более уверенным — в 1886-ом году Восточная Африка была поделена между Германией и Британией. И до событий, о которых мне хотелось бы вам сегодня поведать, остаётся не так много времени — чуть более десяти лет. В этот период холодный конфликт между двумя амбициозными державами, обличённый в форму межгосударственной конкуренции, будет регулярно разгораться и сохранять определённое напряжение на мировой политической сцене. Но в целом в политике, как вы все уже уяснили, принято махать кулаками после драки. Даже после того, когда, казалось бы, всё уже поделено. В результате соглашения, более известного как Гельголандский договор, Германия получила в своё распоряжение остров Гельголанд и материковую часть Танзании, а Британия — Кению и Занзибар. Стоит отметить, что раньше колонизация не всегда предусматривала абсолютное положение «дойной коровы». Конечно же, эксплуатация предусматривалась, но более наивные политики прошлого уже решают — в Кении должна быть железная дорога.

И по коридору уже раздаётся гулкий звук шагов. Молодого человека зовут Джон Паттерсон. Он — инженер-мостостроитель, женатый на более чем прекрасной девушке. Молодая пара счастлива — в ближайшее время они ждут появления на свет своего первого ребёнка — долгожданной дочери. Начальник Джона — человек более чем ушлый — уже говорит, что семейные проблемы нового работника его абсолютно не интересуют, и важно лишь выполнение одного очень серьёзного проекта. Паттерсон же, чьей мечтой всегда было посещение дикого и такого манящего африканского континента, уже согласен на любые условия.

В течение многих дней, месяцев и даже лет в нашей жизни созревают определённые события — смены мест работы и учёбы, отказ от старых привычек, расставания и новые встречи. И в жизни человечества существуют такие же моменты, когда почва, удобряемая тысячами людей, уже начинает давать первые всходы. Но из-за своей невежественности и невозможности оценить общую картину жизни поколений мы видим только факт и воспринимаем его как обычное следствие уже имевших место обстоятельств. Это, несомненно, тешит наше эго, и мы забываем не только о тех, кто удабривал почву (зачастую ценой своих жизней), но и даже о тех, кто, собственно говоря, посадил семена, распустившиеся причудливыми узорами в провалах наших оконных глазниц. Случается также, что ту же почву вспахивают абсолютно другие люди для получения иного рода результата, конкурируя с основной точкой зрения. И этот процесс разрабатывания пашни, несомненно, является самым прикладным для описания деятельности человечества за всё время его существования.

Таким же большим и сладким плодом, к определённому времени, вызрела Африка. И многие ещё приложат к ней свои немытые руки — американские военные силы, арабы, Евросоюз и прочие халифы на час. Сегодня же мы рассмотрим первый конфликт западного человека не столько с более чем самобытным континентом, сколько с духами природы этих мест.

Первые локомотивы появились в конце 17-го, начале 18-го века в Европе. И новое изобретение пришлось по нраву людям, которые смогли отныне путешествовать из города в город на больших металлических составах из сцепленных вагонов. Вы, я уверен, прекрасно помните это монументальное произведение русского классика:

Видели ли вы,

Как бежит по степям,

В туманах озерных кроясь,

Железной ноздрей храпя,

На лапах чугунных поезд?

А за ним

По большой траве,

Как на празднике отчаянных гонок,

Тонкие ноги закидывая к голове,

Скачет красногривый жеребенок?

Милый, милый, смешной дуралей,

Ну куда он, куда он гонится?

Неужель он не знает, что живых коней

Победила стальная конница?

Неужель он не знает, что в полях бессиянных

Той поры не вернет его бег,

Когда пару красивых степных россиянок

Отдавал за коня печенег?

По-иному судьба на торгах перекрасила

Наш разбуженный скрежетом плёс,

И за тысчи пудов конской кожи и мяса

Покупают теперь паровоз.

Но мы снова удалились от темы, и наш главный герой уже спешит в Кению, по пути рассказывая своему спутнику о животных, мелькающих за окном машины. Вот где-то пасётся несколько высоченных жирафов. Они, грациозно выгнув свои длинные шеи, уже провожают взглядом машину Паттерсона. А вот громадные слоны, где-то совсем далеко на горизонте, идут по своим слоновьим делам, ещё не ведая о том, что их жизнь и жизнь континента меняется навсегда. Но не будем забегать вперёд — слишком чудесные виды открываются перед нами.

Лагерь работников, занятых строительством железной дороги, представляет собой небольшое поселение, которое тщательно трудится днями и держит ухо востро ночами, когда дикие звери и духи Африки выходят в поисках очередной жертвы для своего скромного стола. И как бы ни был смышлён человек, зверь, на территорию которого он ежедневно заходит, намного умнее. По этому же принципу строится и наше отношение с внутренними мирами, погружаясь в которые, мы с вами время от времени изгоняем собственные маски, уже начинающие перерождаться в формы уродливых эмбрионов, ежесекундно готовых навсегда прирасти к нам. И подобное вращение происходит лишь из-за нашей неспособности принять происходящую жизнь как большую интересную игру, в которой каждый следующий час может принести как победу, так и неизменно ждущий нас где-то впереди, неизбежный крах.

И вот та самая ночь, когда в лагере работников уже пропадает первый человек — здоровяк и более чем подготовленный джемадар по имени Унган Сингх... Это, конечно же, обозначает вызов самому присутствию людей в районе реки Цаво. Но кажется, что поймать убийцу так просто. И что для человеческого эгоизма труп дикого животного, как не очередной способ бахвальства?

Охота на львов начнётся поздно ночью, когда Джон Генри Паттерсон постарается создать ловушку, используя в качестве приманки небольшую козу. В светлое время суток работа кипела, и угандийская железная дорога росла день за днём, но ночью лагерь, казалось, вымирал, и начиналась слежка и охота. Однако всё больше слухов и мифов стало кружиться вокруг двух хищников, которые регулярно забирали с собой всё новые и новые жертвы. Позже Паттерсон запишет истории тех, кто видел самую первую охоту львов на человека: «Джемадар спал в одной палатке с полудюжиной других рабочих, один из которых видел всё своими глазами. Он подробно описал, как около полуночи лев просунул голову в дверь палатки и схватил за горло Унгана Сингха, который лежал ближе всех к выходу. Несчастный закричал: «Чоро (отпусти)!» — и обхватил шею льва. В следующий момент он исчез, а его испуганные компаньоны беспомощно лежали на своих местах, прислушиваясь к звукам борьбы, которая происходила снаружи. Бедный Унган Сингх, должно быть, сопротивлялся до конца, но был ли у него хоть какой-то шанс? Ведь кули серьёзно заявляли: «Он боролся не со львом!»

И вот «проклятие Цаво» уже набирает обороты. Каждую ночь львы приходят в новый лагерь, чтобы выследить и утащить с собой очередную жертву, чья голова будет найдена лишь на утро. Площадь деятельности хищников было абсолютно невозможно разумно ограничить — они вели охоту в радиусе восьми миль с каждого берега Цаво. Нападения происходили по какому-то изощрённому плану, казалось, они были продуманы, и каждую ночь новая жертва всё больше приводила в мистический ужас местное население. С каждым днём звери становились всё смелее и учились преодолевать колючую проволоку. Одним из самых пугающих моментов в изучении следов неуловимых хищников было исследование медицинской палатки с больными, которая ночью подверглась нападению. И ужасу людей, несомненно, не было границ, когда большая дикая кошка ходила между ними, высматривая для себя новую жертву. Не спасали клети и засовы. Не отпугивал огонь. Казалось, что львы пробирались через колючую бому совсем бесшумно, как демоны Африки, которые пришли мстить за своё порабощение.

В то время, когда нападения прекращались, паника не стихала. Сотни рабочих в ужасе покидали Цаво, ведь более полугода продолжались эти жуткие убийства. И было ощущение, что сами силы природы противостоят человеку. Вызрел плод, который уже столько времени собирался упасть. И время пришло.

Смерть первого льва пришлась на девятое декабря. С начала дикой охоты на людей прошло более полугода, и по воспоминаниям Паттерсона хищниками было убито более ста двадцати человек. Прежде чем первый лев был повержен, Джон пережил настоящее потрясение. Соорудив на ночь небольшой насест и держа на мушке приманку, которой послужила ослиная туша, он занял своё охотничье место. Когда африканская ночь закатила окровавленный глаз солнца за горизонт, и землю покрыла непроглядная тьма, в зарослях послышались шаги. Вместо трупа осла лев захотел человеческого мяса. Хрупкая конструкция, которую соорудил Паттерсон, могла не выдержать броска хищника. Лев несколько часов кружил вокруг «насеста». Его глаза сверкали яркими точками, но стрелять было рано. Когда зверь подойдёт ближе, Паттерсон, трясущимися руками, нажмет на спусковой крючок. Первая пуля попадёт в заднюю лапу, вторая — в сердце. Животное, которое терроризировало местное население, было убито. Но танго смерти ещё не было прекращено — на воле оставался второй убийца.

Легенды о животных-людоедах всегда были окружены особым ореолом тайны и ужаса. И эти могучие образы — жеводанский зверь, чампаватская тигрица или большие белые акулы всегда немой тенью следовали за человеком, продолжая свою охоту на нас до сих пор. Если вы ночью выйдете на улицы вашего родного, до боли знакомого города, фонари на которых мы выключим хотя бы на час, вам уже начнут мерещиться тени огромных собак или причудливых чудовищ. Это закон предупреждения об опасности, животный инстинкт самосохранения. И сколько бы мы не говорили о высокой психологии, литературе или искусстве нас всегда будет окружать эта грань кошмара. Грань, за которой вечный ужас по отношению к животным, стоящим выше нас в пищевой цепочке. По отношению к хищникам, рождённым чтобы убивать в целях сохранения природного баланса.

И это великий самообман — совершенство человека социального. Ведь наш вид уже не сможет, как не крути, выжить в дикой природе, в которой всё намного проще и тривиальнее. В которой подрастающая молодь зачастую изгоняется из дома в поисках собственного места обитания. И многие умирают, продолжая вечную цепь естественного отбора. И может ли быть сильным общество, которое обложившись айфонами и ноутбуками, уже лежит на тёплом мягком диване, щелкая кнопками пульта? И где, скажите мне, то самое доминирование «царя природы», как не в расхищении собственного дома? Ведь разорение Земли схоже ограблению собственной квартиры, где всё лежит по полочкам и разделено между обитателями. Но сколько времени это присвоение чужих кусков будет продолжаться? И когда мудрая эволюция уже сделает встречный шаг в сторону урегулирования более чем прискорбной ситуации? Но эти вопросы, несомненно, требуют более тщательного рассмотрения с точки зрения «вызревания» видовой биомассы планеты.

Второй людоед из Цаво будет убит 29-го декабря. Это произойдёт в результате длительной погони. Когда тело зверя будет доставлено в лагерь, его размеры поразят даже видавших виды туземцев — от кончика хвоста до кончика носа в этом чудовищном животном будет более трёх метров. Что примечательно, оба льва, наводившие ужас на бригады работников занятых постройкой моста, не будут иметь гривы — редкая шутка природы.

Когда в двухтысячном году учёные возьмутся за изучение аномальной диеты кенийских львов, мы снова вернёмся к той страшной картине рабовладельческой Африки и временам, когда тела погибших рабов просто не хоронили. Мясо мертвецов стало основным кормом для хищников в 1981-ом и 1983-ем годах, когда вспышка чумы полностью уничтожила популяцию буйволов, проводился активный отстрел слонов ради добычи бивней, а также бушевала эпидемия оспы, которая, к слову сказать, унесла жизни 80 тысяч человек, чьи останки, как я говорил выше, просто не были захоронены.

Но тех, кому кажется, что со смертью Призрака и Тьмы нападения на людей закончились, хочется несколько огорчить. Дело в том, что лев, как и любое животное, передающее свой социальный навык следующему поколению, способен усваивать определённые социальные нормы, являющиеся непременным атрибутом жизни своих собратьев. И когда Джон Паттерсон приехал в Кению для строительства моста — единичные нападения на людей уже фиксировались. И более того вам скажу — продолжали фиксироваться уже после смерти двух хищников-исполинов. Потому сложно сказать, что история львов из Цаво завершена, ведь Большая Охота ежесекундно продолжается. И стоит ли говорить, что участие в этой Охоте принимает каждый из нас? И, возможно, именно сейчас очередная жертва уже погибает в пасти дикого и стопроцентно свободного хищника — будь то акула, лев или кайман. Для выживания же нашего вида человечеству стоит помнить лишь одно — если ежеминутно разрушать Землю, то ответная реакция не заставит себя ждать. И каждый из нас, вырванный из отдельно взятого придуманного мирка, всего лишь рядовая жертва в Большой Охоте Природы.