Венедикт Ерофеев: Москва - Рай (2015)

статья от 4 мая 2015


"Так — не живут, не говорят, не пишут. Так может только один"
Белла Ахмадулина о Венедикте Ерофееве


Как же тяжелы и сокрушительны утренние часы для народа моей страны! Утренние часы, уважаемые мои читатели, сокрушительны ничуть не меньше, чем этот текст, который, видимо, должен выковаться из стали в самом глубоком и горячем горне, который только существует на территории "Лабиринтов". И я нисколько не юлю перед вами. Всё, что будет опубликовано ниже - продукт не двух недель трудов, как это водится обычно - это третья попытка восстановить то, что теряется раз за разом, каким-то мистическим образом исчезая из всех возможных черновиков. И то ли это совпадение, то ли тяжёлый рок нашего сегодняшнего персонажа - идти сквозь каменные стены напролом, падая при каждом ударе, но волею судьбы бесконечно поднимаясь... Я не могу объяснить мистику данного текста. И вот он - Венечка - подловил меня в своих собственных лабиринтах и уже не он приходит к нам в гости, но я, чёрт возьми, обязан отправиться в путешествие вместе с ним. В путешествие в рай - в эти самые загадочные и так манящие каждого читателя Петушки, в которых уже ждёт меня то ли тень погибших лиц и масок, которые вонзят в процессе повествования шило мне в горло, то ли рай земной - с рыжей и такой бесстыжей нимфой, которую вынес Венечка на руках из райских садов и поселил здесь - на нашей грешной земле... Впрочем не будем об этом друзья - это горькая история и она требует очень горьких и крепких напитков, для своего изучения. "Я не буду акцентировать внимание на алкогольном угаре" - примерно это вы могли бы прочитать, если бы до вас дошли первые варианты данной статьи, но уж если без бутылки в этой чёртовой мистике не разобраться, то дайте мне, УМОЛЯЮ - ДАЙТЕ эту канистру метилового спирта и я выжру её у вас на глазах без закуски, занюхав лишь засаленным рукавом. Я готов на такие риски, на которые в разумном и трезвом состоянии уже не согласился бы никогда. И как обозвать эту редакцию? Каким именем назвать того сфинкса, который загадывая мне загадки, умудрился похерить все предыдущие ответы на вопросы? Рок, фатум? Или что-то лишнее в творческом плане, что не при каких обстоятельствах не должно было увидеть свет - ни в печатном, ни в электронном виде? Что такое помимо моей воли вшилось в прошлые попытки данного повествования, что НЕЛЬЗЯ пропускать на экраны вашего мозга? И я обязательно сделаю пометку и приписку, что это, чёрт возьми, четвёртая статья о Ерофееве, единственная из выживших набросков!

И как я сказал вам выше - героя сегодня с нами нет. Он не хочет приходить, но я обязан перед ним появиться. И если он сам не доехал до нас, то я доеду до него - не до Петушков, но до того края, за которым удар в горло уже порождает этот птичий крикосвист, захлёбывание песней и кровью, брызжущей изо всех мониторов страны в ваши чистые и светлые глаза. Я еду на встречу персонажу. Впервые.

"Лабиринты" в поисках Венедикта Ерофеева. Мы отправляемся в рай, друзья!



Начинается наш путь, как и положено, с железнодорожной станции. Только это не сегодняшняя Москва. Это 24 октября 1938 года, станция Чупа, Карельская АССР. На самом деле наш главный герой, конечно, родился не здесь, а в посёлке гидростроителей - то ли в Нива-2, то ли в Нива-3. Отец Вени - Василий Васильевич, выражаясь языком Пушкина, "станционный смотритель". Помимо Венедикта в его семье ещё пятеро детей. Личного имущества у семьи Ерофеевых практически нет - собственно, живут на небольшую зарплату отца, мать - домохозяйка. Уже скоро, как вы понимаете, никаких вопросов о личном имуществе даже и не будет подниматься - начнётся война. Во время войны Анну Андреевну вместе с шестью детьми эвакуируют в Архангельскую область. К этому моменту семья Ерофеевых только-только успеет обосноваться на новом месте проживания - Василия Васильевича переведут на работу в аналогичной должности на станцию Хибины. И если в Хибинах семья делила две комнаты (одну жилую, одну рабочую комнату отца), то по прибытии в пункт назначения с детьми, Анна не увидит ничего кроме пустых стен заброшенной школы. Еда, естественно, кончается очень быстро и Василий подсказывает жене выход - выпросить бумагу на переселение семьи в родную для Анны Елашку.

Помимо странствий малолетнего Вени с семьёй, в 41-ом Ерофеевы столкнутся с первым в кругу неясных судебных разбирательств случаем. Дед Венедикта будет арестован и приговорён к пяти годам тюрьмы за отказ запрячь лошадей сыну местного военного комиссара. Это, конечно не будет вменяться основным составом преступления - в обвинении, скорее всего, будет указано, что Василий Константинович помимо всего ещё и умудрится нагрубить просящему, между прочим уточнив, что "он не конюх, чтобы запрягать чужих лошадей".

Трагедия деда на этом не закончится - Василий Константинович умрёт в тюрьме через три месяца после своего ареста по решению наспех состряпанного странного суда. Через два года после его кончины за своей семьёй неожиданно вернётся Василий Васильевич. Он решает воспользоваться возможностью вновь оказаться вместе с женой и детьми, предложив им перебраться в Хибины. Инициатива эта была одобрена то ли непосредственным начальством, то ли какими-то вышестоящими органами. В любом случае семье, в которой насчитывается шесть детей, выдадут разрешение на возвращение в Хибины с четырьмя детьми. Младших, в числе которых значился и Венедикт, во время переезда, родителям пришлось прятать за мешками и чемоданами, чтобы никто не обнаружил нарушения официального разрешения.

На дворе - ноябрь 43-го. Венедикт, несмотря на то, что никто плотно не занимался его воспитанием, уже умеет писать и что-то выводит на листочках, складывая их в стопочку. И когда его спрашивают, что же у него там, на этих его маленьких смешных листочках, Веня отвечает: "Записки сумасшедшего". Именно с этим произведением Гоголя - и оцените серьёзность произведения для шести лет от роду - маленький Венечка имел счастье познакомиться в детстве. И вы должны понимать, как ему повезло. Ведь в военное время дела с такой непозволительной роскошью как художественная литература обстоят крайне плохо.

С октября 44-го года история и без того, складывавшаяся не лучшим образом, даёт неожиданный и очень неприятный поворот - Василий Васильевич, отец семейства, волею решений свыше начинает резко терять должности: сначала его понизят за "ослабление контроля за транспортными агентами", а потом, по доносу уборщицы (за продажу билетов с рук), вовсе до обычного рабочего в железнодорожном карьере. Однажды ночью, во время дежурства Василия Ерофеева, одна из платформ, гружёных песком, сойдёт с рельсов. В итоге повторится уже знакомая история - истошное заседание суда, наспех сколоченное обвинение в саботаже. Василия как врага народа отправят в тюрьму через два месяца после инцидента, по статье, вменяющей антисоветскую пропаганду и деятельность. Статья предусматривает конфискацию имущества, но имущества у Ерофеевых нет, потому милиция ограничивается только обыском места проживания осуждённого - на наличие писем от иностранных агентов. Отсутствие оных не сделает суд милосерднее и пятого сентября Василий уже этапируется в места не столь отдалённые.

В марте 47-го в семью Ерофеевых снова постучится милиция - на этот раз за одним из старших братьев, Юрием. В голодный год, чтобы прокормить семью, он украдёт буханку хлеба, за что отправится в тюрьму на пять лет. И мы сейчас так просто и легко говорим с вами о подобных инцидентах... Но за каждой подобной историей конечно же скрывается человеческая судьба. И я надеюсь только на то, что вы уже умеете работать на скоростях, на которых нужно работать во время знакомства с подобными персонажами. На скоростях, на которых окончательного падения и удара уже не видно и, проваливаясь всё ниже и ниже, вы уже чувствуете, что вам осталось ещё множество ярусов до дна. Всё это - безумный спуск с горы по колее, оставленной предками. И круг, как кажется, замкнулся. Через него только с безумным матом и на всех скоростях... Но ведь где-то колея нашего сегодняшнего персонажа разойдётся с колеёй его родственников и выскочит одной лыжнёй в те никем нехоженые белоснежные леса, над которыми небо затянуто мрачными кронами деревьев в диком хаосе сплетённых между собой, и смотрите - где-то впереди... неужели солнце!? Там, как кажется, виднеется марево райских кущ, открытых для тебя, несмотря на твой вечный пьяный угар... Тех, что шелестят ветками яблонь в прохладные летние вечера. Тех, что щедро поливаются живительным дождём, напрочь отсутствовавшим в условиях изначально мёртвой колеи, проложенной поколениями отцов. Трамплина, ведущего из материнской утробы прямо в гроб по средствам одного большого страшного прыжка, сопровождающегося, неизменно крепким русским матом... И протяни руку, кажется, достанешь до этих райских садов... Где-то вдали на знаке определителе населённого пункта уже виднеется название этого места... Не разобрать... Но всеми фибрами души можно почувствовать, что впереди... А что впереди? Что там, в Раю, на перроне? - а на перроне рыжие ресницы, опущенные ниц, и колыхание форм, и коса от затылка до попы. А после перрона - зверобой и портвейн, блаженства и корчи, восторги и судороги. Царица небесная, как далеко еще до ... Петушков!



В возрасте девяти лет Веня заболеет цингой. Также в больницу попадут его брат Боря и сестра Нина. Cитуация усугубляется ещё тем, что мама Вени не может отоварить продуктовые карточки отца и Юрия, а её хлебную карточку отберут, поскольку жене врага народа карточка не причитается. На фоне этого беспросветного безумия Анна Андреевна пытается устроиться домработницей - единственный реальный вариант в её положении в то время. Однако особенности её характера не дают ей нигде задержаться надолго, а потом судьба разведёт её с единственным подвернувшимся ей приличным местом работы. Между тем Тамара, старшая сестра Вени, приезжает в больницу к мальчикам, чтобы забрать их оттуда. Ей удаётся сделать даже больше, чем было задумано - у Томы получается устроить мальчиков в детский дом в Кировске. Нина же продолжит обучение в Зашейке, где они лежали в больнице, где позже удачно сдаст экзамены.

Уже в этом возрасте Венедикт ведёт дневник. В нём он отмечает даты, которые совпадают с первым испытанием русскими атомной бомбы, например, или об обычной поездке в пионерский лагерь.

Отец вернётся из тюрьмы в 51-ом году. Он свяжется со своей женой и предложит ей вернуться в Кировск, где должны были оставаться все их нажитые вещи. По приезду на старое место жительства они обнаружат, что и без того немногочисленного их имущества уже не останется - со слов соседей всё погибло в пожаре, однако веры этим словам, как вы понимаете, не слишком много...

Вы выходите в пять часов утра на улицу и совершенно неосознанно попадаете в сценарную разработку ведущих маркетологов современности. Вы - вовлечены, и вся вселенная отражается в вас. Но что это за вселенная, скажите мне? Полна ли она или пуста? И какова субстанция заполняющая её? И если мы сегодня будем говорить о таланте считывания и таланте передачи внешних иероглифов на матрицу внутреннего жёсткого диска, на котором они начнут расшифровываться, то мы увидим, что картина за окном не настолько чудесна и иллюзорна, насколько нам хотят её представить и преподать. И наш сегодняшний герой смог считать необходимые символы, он увидел их вне дымки и вне тумана - самый трезвый взгляд самого пьяного человека.

Естественно алкоголь разрушает организм и уводит сознание на нижние уровни его бытия. Но за этим разрушением иллюзий следует также разрушение маски, накинутой ловкими дельцами на реальность и проявление её в первозданной азбуке человеческого мозга, которой каждый из нас умеет пользоваться с момента рождения. Так методом упрощения мы получаем не только разрушительный толчок, но и пробуждение основ - святости и чистоты, библейский прототекст, которым, как уже утверждают многие учёные, просто пропитано это нетленное произведение, да и вся жизнь нашего сегодняшнего героя. Именно поэтому проще всего мы различаем святых в образах юродивых.

А вы - что вы увидели в этом самом произведении? Да, я говорю о самом значимом зеркале Ерофеева, нацеленном на вас. Пошлость или Святые Чертоги? И если мы будем говорить о какой-нибудь самой простой вещи разными языками, мы можем получить всё что угодно - от похабной уличной байки до жития святого. И именно уровень читателя играет решающую роль в том, на какой уровень авторского осознания он взберётся...

В 1953-ем отец Венедикта снова осуждён. На этот раз за систематические опоздания на работу. На три года. Большую часть этого срока он проведёт в больнице. Через пару лет Веня уже оканчивает школу - с золотой медалью, что не мало важно. И вот младший ребёнок из многодетной, более чем обездоленной семьи, уже поступает без экзаменов в МГУ на филологический факультет. Из особых отличий у него только феноменальная память да, пожалуй, умение зачитать наизусть все сорок колен израилевых. Не такая уж великая заслуга, согласитесь?

Второй учебный семестр на филфаке обозначится событием мирового масштаба - Хрущёв выступает с речью о культе личности Сталина. Страна готовится к смене ветров и перенаправляет паруса. Ерофеев же и его товарищи к смене ветров готовятся иначе - они берут и устраивают огромный костёр из литературы коммунистического толка. Примерно в это же время у них возникает идея создать собственный самиздатовский литературный журнал - "Филологическая ассоциация любителей литературы" или попросту "ФАЛЛ". Кстати, со временем появится идея заменить слово "литература" в этой аббревиатуре на слово "людоедство". Летом того же 56-го года тихо и незаметно умрёт отец Вени. На похороны к нему сын не попадёт - будет сдавать сессию, зато после её сдачи отправится в родной Кировск. Однако добрая память об отце сохранится несмотря ни на что. Позже в интервью Веня скажет о нём: "Он мне рассказал, что значит быть начальником железнодорожной станции, которую занимают то русские, то финны, то немцы, потом опять русские, финны, немцы... и при этом ухитряться исполнять свои обязанности".

Уже скоро увидят свет его "Записки психопата" - он закончит их незадолго до своего совершеннолетия, на которое, кстати, сам себе сделает приятный подарок - книгу Бунина "Повести и рассказы". На этой книге Веня оставит автограф: "Мне от меня в день моего рождения. Будь здоров, сучок". Однако всем надеждам на лучшее не суждено будет осуществиться - в следующем году Веня потеряет не только учёбу, но и работу - за систематические опоздания и отсутствие на рабочем месте. Уже в 58-ом он в Славянске, однако, не теряет надежды на очередное поступление в ВУЗ и в 59-ом поступает на филологический факультет Орехово-Зуевского педагогического университета, на котором, уже с подачи Ерофеева, организуется литературный альманах, несколько полноценных выпусков которого увидели свет внутри институтских стен. Но окончить обучение снова не удастся - Ерофеева отчислят "за академическую задолженность и систематическое нарушение трудовой дисциплины". За пять дней до этого приказа, кстати, в его комнате организуется собрание по поводу протеста против коменданта общежития. Но эти два факта вряд ли связаны, скорее их совместное наличие указывает на активность характера Вени и тех, кто находится рядом с ним.

Следующее место учёбы - заочное отделение филфака Владимирского института, в котором Веня показывает себя со всех сторон - активист-философ, мастер филологического диспута, организатор собственного объединения, использующего в основе своей учение Маркса и Ленина. Работа объединения этого, правда, не устраивает руководство института и ходят слухи о том, что Ерофеев - засланный семинарист, призванный разлагать институтское студенчество. Его - ученика с уникальными данными и твёрдыми знаниями, не могут переварить и усвоить за его взгляды. В итоге Ерофеев доиграется - его вновь отчисляют, а за компанию и всех его ближайших институтских друзей, имевших отношение к смелым творческим экспериментам Вени. И кто-нибудь, кто из моих читателей живёт во Владимире, скажите - висит ли до сих пор на стенах вашего педагогического университета табличка, о которой говорил в 95-ом ИТАР-ТАСС: "На здании Владимирского педагогического уни­верситета сегодня появилась мемориальная доска, посвященная памяти русского писа­теля Венедикта Ерофеева. В начале шестидесятых годов будущий автор нашумевшей повести "Москва — Петушки" проучился в стенах этого учебного заведения около года. Затем он был изгнан оттуда "за непримиримое вольнодумство и несогласие с властями..."?

И сколько ещё будет этих попыток жить параллельно основной струе советского общества: педагогический коломенский институт, работа в управлении связи главгаза, прокладка телефонных линий связи. Казалось бы финальным шагом социализации будет свадьба, которую Веня сыграет во Владимирской области. Сначала они с женой и недавно родившимся сыном живут вместе с тёщей, однако потом Веня возвращается на постоянную работу в московскую область. Время между этими двумя событиями будет проведено с друзьями, в постоянных переездах с одной квартиры на другую. И казалось бы - сколько уже можно? Но творческие мысли не дают сидеть на месте. Впереди - главное произведение, которое окончательно вызревает к концу января 69-го года и будет окончено чуть более чем через год после начала...



Первые черновики поэмы "Москва-Петушки" по полям своим будут испещрены записями о денежных долгах автора за разные месяцы. Не стоит говорить, что это произведение - лавочное чтиво для алкоголиков. Ерофеев сам потом сокрушался: "Были читатели очень дурного разбора. Им было наплевать на суть, главное, был оттенок запрещенности. Такие никогда не будут смотреть Рафаэля, а вот надписи в туалете Курского вокзала будут очень и очень изучать". В этой книге, с которой просто необходимо ознакомиться каждому русскому человеку, которую ввели в программу филологии и журналистики в институтах (и правильно сделали) уже в те неспокойные годы духовного застоя был сформирован и отпечатан барельефом стон человеческий - потребность в религии и глубоком внутреннем наполнении. Водка, боярышник, "Зубровка", коктейли - всё в этой книге готовит читателя к финальной встрече с собственным "Я", с неким метафизическим образом, отделённым от тела союза автор-читатель. С каждой страницей этого уникального произведения вдумчивый читатель всё больше будет замечать расслоение главного героя на две взаимослитые грани. И алкогольно-пропитый Веня к концу книги превращается в некого Гуру, ведущего беседу с самим Сфинксом... Но да не будем углубляться в омут этого произведения - безусловно важнейшего в русской литературе прошлого века. Оставлю его изучение на ваш суд, вашу совесть и ваше усмотрение...

  В 71-ом последуют первые записи к позже утерянному роману "Шостакович" - Венедикт будет вспоминать, что его, скорее всего, украли в электричке вместе с сеткой, в которой находились две бутылки вермута. В 72-ом году умрёт мать Ерофеевых и сын вновь избежит похорон близкого человека. Уже в следующем году он будет уволен с работы, а позже впервые попадёт в клинику Н. Кащенко с белой горячкой. В этот же год поэма "Москва-Петушки" будет выпущена в израильском журнале "АМИ" на русском языке в количестве 300 экземпляров с подачи одной из местных либеральных партий, практически сразу став культовым произведением.

  Сам же автор прославленной поэмы в 73-ем году занят разовыми подработками и живёт, как правило, по друзьям и знакомым. Стоит ли говорить о том, что самиздатовские версии уже ходят по рукам в Союзе и Ерофеев становится достаточно известным автором в запрещённо-литературной среде, за что, конечно удостаивается внимания КГБ? Вообще он частенько контактировал с определёнными государственными органами правопорядка - даже увольнение из Ремстройдора в 57-ом не прошло просто так. После того, как ремстройдоровцы написали на него несколько бумаг в милицию, а та запретила ему покидать общежитие до конца разбирательства в отношении поступивших жалоб, Ерофеев просто убегает из общаги, фактически становясь бомжом, ловить которого никто не станет. Первые взгляды на него со стороны КГБ, конечно же упали в бытность его студентом владимирского института - именно тогда его обвинили в несоветском образе мышления и достаточно строго поступили с теми, кто принимал участие во "внеклассных" обсуждениях Библии в комнате Ерофеева, не только хранившего данную книгу в своём личном шкафчике, но и зачитывавшего её по личным просьбам всем желающим. Кончилась, собственно, владимирская эпопея тем, что его лично привели в местное отделение КГБ, где крайне настойчиво предложили покинуть город в ближайшие двое суток. Когда же Ерофеев проигнорировал данный совет, милиционеры просто нашли его, усадили к себе в машину и вывезли на трассу, оставив посреди чистого поля. А теперь вот "Москва-Петушки"... Однако выловить неуловимого автора-саботажника возможным не представлялось, хотя такие попытки предпринимались. Ерофеев уже давно забыл где его дом и шатался от друга к другу - его было просто невозможно найти и никто никогда не знал где он пьёт сегодня - на Курском вокзале или же под окнами Лубянки.

В следующие десять лет компас сойдёт с ума - Абрамцево, Узбекистан, Москва (путь в которую откроет второй брак Вени - дата развода с первой женой, к сожалению, ускользает от нас), Кольский полуостров, Клязьминское водохранилище... Последняя запись об увольнении будет сделана в 77-ом году - с тех пор Ерофеев официальную работу не ищет, воплощая идею своего книжного персонажа "плевать на каждую ступень общественной лестницы", ибо по заявлению всё того же персонажа, чтоб по ней подыматься, надо быть жидовскою мордою без страха и упрека, надо быть пидарасом, выкованным из чистой стали с головы до пят... И трудно, конечно же бесконечно трудно жить рядом с таким необузданным гением. Но что же сделаешь? Книги Ерофеева уже издаются в Лондоне, а вскоре ими заболеет и Париж, и Стокгольм. Спрятанная в кулак в руках советского читателя, эта книга горит - начинают появляться первые анонимные отзывы о ней в разных журналах.  Главный же виновник торжества живёт от горячки до горячки, лечится от алкоголизма и совмещает длительные пребывания на даче в Абрамцево со странствиями по квартирам, посетит Великий Устюг, Котлас и Архангельск. Во время путешествия по последним трём населённым пунктам он почувствует странную боль в подреберье и сразу после получения диагноза - трещина ребра, займёт очередь за пивом. Неуёмная тяга к алкоголю сочетается в нём с интеллектуальными выводами. Реку Двину он охарактеризует так: "...масляниста, толста и самодовольна, помесь жены Генриха VIII Екатерины Арагонской с Екатериной Фурцевой". И делает вывод о том, что на месте Сухоны не стал бы впадать в Двину. План путешествий и мероприятий продолжит алкогольный тур по местам декабристов, закончившийся очередным попаданием в Кащенко. А проблема-то была всего лишь в том, что слишком много поводов выпить и ни один нельзя забыть или обойти.

В последние десять лет жизни Ерофеев окончательно освоится в Москве на Флотской улице и станет чаще видеться со своей старой подругой - Юлией Руновой, ночуя то здесь, то там. За три часа до наступления 1985-го года Венедикт хватается за перо и начинает судорожно писать - он точно запомнит эту дату. Именно в эти предновогодние часы начнёт рождаться "Вальпургиева Ночь или Шаги Командора", которая будет закончена уже к весне. Летом 85-го все планы писателя спутывает внезапно развившийся рак горла, из-за которого будет приостановлена работа Ерофеева над двумя другими задуманными пьесами. Пьесы эти так и не будут дописаны...

Но вот громкоговоритель на станции уже начинает хрипло кряхтеть и люди подтягиваются к поезду. Мы же с Ерофеевым сидим на одной скамейке - на   нём снова тот же потрёпанный пиджачок, из кармана торчит бутылка из зелёного стекла, а его светлый, но наполненным ехидством многих знаний взгляд направлен куда-то в небо... И что же нам теперь думать о тебе, Венечка? Да ничего не нужно думать, по большому счёту. Нужно просто сделать очередную зарубку на косяке реальности и проводить тебя на твой последний поезд. Поезд, идущий в те самые Петушки, до которых ты, горемыка, всё никак не доберёшься. И место твоё, несомненно, свято и никогда не будет пустым. Рядом с тобой и произведениями твоими всегда будет множество людей. И тот самый Бог, которого ты, как и в книге, сейчас продолжаешь забавлять, уже наливает тебе. И сам лично помешивает "Слезу комсомолки" жимолостью. Ведь он - Бог, а потому идеален. И плюнь ты на тех, кто помешивает повеликой... Успокойся и не страдай за них. Ведь высшее блаженство нектара Богов доступно лишь тем, кто соблюдает точные рецепты. Да ты же сам нам говорил, что в мире компонентов нет эквивалентов.  Потому и путешествуешь ты всегда душой между Москвой и Петушками. И встретил ли ты там Её? Просто дай нам знать. Нам ведь тоже интересно...