Эдвард Гейн: плейнфилдский вампир (2012)

статья от 19 августа 2012 года

Мое племя — это люди из вашего общества, — вы их выбросили, а я подобрал.

Это вы народили своих детей. Это вы сделали из них то, чем они стали…

Вам давно пора оглянуться на самих себя. Вы живете лишь ради денег.

Но ваш конец близок. Вы сами убиваете себя…

Чарльз Мэнсон.

Приветствуя всех своих читателей на сегодняшней, более чем свободной и безумной территории, хочется сразу оградить вас от слишком бурного полёта фантазии. И я прекрасно знаю — стоит сказать слово и ваше воображение уже рисует не только картину, но и самого Творца у холста реальности. Несомненно, слово — это Бог. Но сегодня было бы слишком серьёзной ошибкой доставать из закромов свои кисти и мольберты. И сегодняшний спектакль крови, достойный, несомненно, подмостков самых грандиозных театров Мира, будет слепым. Вернее, мне бы хотелось, чтобы вы не видели его, да и вообще не считывали информацию между строк. Ведь сегодняшняя моя статья несёт такой необузданный посыл, такой подтекст — сухой и жестокий, что волосы на руках начнут шевелиться даже у бывалого участника подсознательных погружений во внутренние миры.

Тем же, кто не захотел прислушиваться к моим предупреждениям и решил попробовать себя на разрыв, придётся вынести сильнейшую нагрузку. И я буду горд, если всю тяжесть взятого веса вы сможете удержать на вытянутых сердцах, к концу повествования бросив их на помост внутренних убеждений, который, как водится, окажется плахой для нашего сегодняшнего персонажа. Однако к плахе ему не привыкать, ведь вся жизнь этого чудовищного и уникального человека — линейное движение на эшафот. Эшафот, который станет для него единственной реальностью из миллиона возможных.

Сегодняшняя наша роль не только является неформатом для большинства официальных обозрений, но и просто напросто нежелательна. Человек, которого захотели стереть, но который оставил в истории свой след — кровавый и страшный, являющийся кривозеркальным отражением нас самих. Но кривозеркальным ли? И как сказал небезызвестный Чарльз Мэнсон в одном из своих интервью: «Посмотрите на меня сверху вниз — и увидите дурака. Посмотрите на меня снизу вверх — и увидите господина. Посмотрите мне прямо в лицо — и увидите себя!» Однако рассуждения на эту тему могут завести нас слишком далеко. Итак, мои уважаемые читатели, сегодня мы с вами примеряем одну из самых провокационных и страшных масок за всю историю «Лабиринтов», врастаем в так называемое кожаное лицо одного из самых харизматичных маньяков прошлого века — Эдварда Теодора Гейна.

Вся жизнь нашего сегодняшнего героя проходит под сенью одного и того же дома. За окном — штат Висконсин, городок под названием Плейнфилд. Не так давно сюда, из Ла-Кросса, переехала семья Гейнов. Семью эту сложно назвать благополучной: властолюбивая и слишком набожная мать — Августа Лехрук, которая, пожалуй, является самой карикатурной и изувеченной иллюстрацией к сонгу Брехта «Ханна Каш», постоянно пьющий, но тем не менее работящий отец — Джордж Филип Гейн и двое сыновей — Эдвард и Генри.

Казалось бы, подобный портрет семьи не такая редкость в наши дни, если бы в доме временами не повисало то самое мёртвое молчание, которым так богато напичканы классические фильмы ужасов. Главным табу со стороны матери — набожной лютеранки — является тема секса. Подрастающие мальчики, которые видят жизнь своих сверстников, наполненную романтическими глупостями и прогулками под луной в компании обаятельных спутниц, уже лишены возможности даже просто открыто поглядеть на женщину. Ведь всё есть грязь. И нет спасения души без полной чистоты тела — так утверждает Августа Гейн. По её мнению, любовь должна начинаться с одного единственного брака, им же и заканчиваясь. Кстати, именно это было основной причиной её совместной жизни с пьяницей Джорджем — религия не позволяла ей развестись. При таком градусе внутреннего кипения гипертрофированная забота матери о своих сыновьях вылилась в просто-таки дьявольскую тиранию, в которой даже общепринятые социальные нормы опечатывались множеством материнских «НЕЛЬЗЯ». Объём тяжёлых работ по хозяйству, возложенный на плечи юношей, был просто неописуем. Подросткам так же было запрещено прогуливаться по улицам, единственный их маршрут — из дома в школу и обратно. Вечером — традиционное чтение Библии, которое превращалось для каждого из мальчиков в пытку. И вот вам самый яркий пример искажения всего самого светлого и доброго, что только может дать человеку вера.

Между тем тихо и незаметно для всех умирает отец семейства. Правом на билет в один конец Джордж воспользуется вследствие продолжительной и тяжёлой пневмонии. Братья в это время уже представляют собой достаточно взрослых мужчин — Эдварду 34, Генри 39 лет. И их спасение, каким бы диким это не показалось, только в смерти матери, продолжающей железной рукой контролировать каждый шаг своих совсем уже взрослых сыновей. Генри начинает критически высказываться о её наставлениях и жизненном укладе, автоматически переходя в оппозицию, которая в глазах Августы является абсолютным богохульством. Эдвард же непрекословно выполняет все поручения матери и видит в её образе единственного возможного Бога — именно так обернулось для него ежедневное вечернее чтение Библии.

После раскола в семье Гейнов на ферме происходит несчастный случай. Он, как вы уже понимаете, унесёт жизнь старшего брата. Генри сгорит в огне, пока Эдвард будет метаться в поисках помощи, которую он, честно говоря, мог бы оказать и сам. В будущем, при допросе в полиции, вина Гейна доказана не будет. Но не кажется ли вам, что это случайное самовозгорание — не что иное, как урок и мораль, перенятая набожной матерью из практик очищения душ, преступивших порог греха? И если это не так, то почему тогда на обуглившейся голове Генри судебные эксперты найдут несколько глубоких ран, которые, к слову сказать, всё же не станут смертельными? Или это исключительно импонирующая мне версия?..

 

Злоключения Гейнов на этом не закончились. Через год после смерти старшего сына у Августы случается сердечный приступ, и Эд, как послушный и самый верный сын, уже проводит дни и ночи у постели матери, слушая её проклятия в сторону окружающего мира. Не обходят они также и Эда, которого она всё чаще называет бестолочью и никчёмным неудачником. Однако, смягчаясь, Августа иногда разрешает преданному сыну спать рядом с собой.

Так и проходят дни. Работа на ферме, которая даёт не самый роскошный урожай, сменяется хлопотами по дому и заботой о матери, на выздоровление которой надеяться уже не приходится. И что может вспыхнуть в голове человека в такой обстановке? Что может зародиться в мозгу, когда ты понимаешь, что твой Бог умирает. Бог, который в течение всего этого времени строго отмерял твои шаги по пустынной дороге жизни, дороге, проторенной специально для тебя? Пути, на котором нет людей, нет любви к извращённому обществу, но есть только Дом. Семья. Ожерелье, нить которого разорвалась ещё тогда, со смертью отца, являвшегося хоть и плохим, но всё же таким нужным регулятором температуры в плавильной печи быта. И как звенья бисера жизни посыпались вслед за ним — сначала Генри, а потом и мать... Эд уже прекрасно понимал, что её не вернёшь, и те последние проповеди, нашёптываемые ночами, которые были проведены в одной постели, являлись единственными предсмертными откровениями. И о чём в них могла идти речь, как вы считаете?..

В последние годы жизни Августы Эдвард очень полюбил чтение. Это хобби нельзя назвать манией, как и самого Гейна-младшего нельзя назвать необразованным человеком. Он просто очень любил книги. Намного больше времени для чтения у него появилось после смерти матери — Августа уйдёт в мир иной в холодную декабрьскую ночь 1945-го года. С этих пор Эдвард, однако, не решится поменять жизненный уклад — живёт тихо и обособлено, не доставляя беспокойства соседям, выбираясь в город лишь чтобы пропустить пару стаканчиков в закусочной Мэри Хоган. Изменения в его характере начались со списка литературы — всё чаще в нём стали появляться книги о нацистской Германии, а также газетные статьи об операциях по смене пола и туземцах-каннибалах. Эти истории под видом страшных сказок он рассказывал соседским детям, которых родители часто оставляли под присмотром «старины Эда». Со временем сказки начинали перерастать в быль, а стены дома Гейнов обрастать чудовищными экспонатами...

С раскапыванием могил Эду поможет слабоумный сосед-фермер Гас. В силу своей природной неспособности отличать чёрное от белого в большинстве случаев именно Гас будет беспрекословно помогать Эдварду извлекать из могил недавно похороненные тела женщин и доставлять их на ферму Гейнов. Далее начинается ночная работа. Как правило, Эд полностью снимал кожу со своих жертв, пуская её на хозяйственные нужды. Первым и самым важным его трофеем явился костюм, полностью сшитый из кожи покойниц. В лунные ночи, как осторожный и хитрый падальщик, в своём новом кожаном костюме Эд выбирался на задний двор, на котором устраивал чудовищные пляски, которых в течение долгих лет так и не заметили живущие поблизости соседи.

В этот период жизни дома Гейнов, помимо бытовых отходов, в прихожей, гостиной и кухне, начал скапливаться достаточно необычный мусор. Это были непригодные к переработке человеческие органы и части тела. Хотя кожа, конечно же, уходила вся — на обивку мебели, например. Также в почёте у Гейна были черепа, из которых он с искусностью настоящего мастера вырезал несколько мисок для супа. Стоит всё же оговориться, что Эдвард Гейн никогда не вступал в половую связь с трупами, извлечённых им женщин. Он считал это отвратительным занятием — слишком плохо пахли их тела. Но хорошего материала, как вы понимаете, становится всё меньше... И вы, как кажется, уже знаете, к чему я клоню...

И вот вы блуждаете по этому более чем пугающему дому, на стенах которого уже висит коллекция из человеческих голов, на потолке которого красуется люстра, украшенная абажуром из кожи мертвецов. Если хорошенько поискать, то в углу, около шкафа, вы найдёте коробку, полную отрезанных носов покойных женщин. И если кому-то из вас вдруг стало дурно, то немедленно закройте эту статью и перестаньте читать абсолютный бред, который вам никогда не пригодится! И вы что думали, я сегодня собрался с вами шутки шутить? Ведь всё более чем серьёзно! И не каждый, далеко не каждый, сумеет ощутить весь тот творческий потенциал, который вложил наш сегодняшний персонаж, создавая свой дом по образу уникального и неповторимого музея ужасов! Здесь вы можете найти маски, усердно создаваемые на протяжении долгих ночей из кожи с человеческих лиц, тончайшей работы изделия из кости, барабан уникальной конструкции, полностью созданный из остатков тел не так давно умерших людей. Тихими ночами, когда ни одна собака не побеспокоит тебя даже лёгким шорохом за окном, наш сегодняшний герой надевал на себя свои излюбленные женские маски и костюм, сшитый из кожи покойниц, после чего уютно устраивался на кровати, находившейся в единственном, по всей видимости, помещении, куда не добрался вездесущий гейновский беспорядок - в комнате своей покойной матери. Он ассоциировал себя со своей почившей матерью. С Богом, который покинул его. И что это такое, как не сумасшедшая игра в маски? Что это, как не следование по пути собственного Бога и попытки залезть в буквальном смысле в его шкуру? И кто из вас даст гарантию, что ваш тихий и, на первый взгляд, спокойный сосед не занимается тем же, укрывшись тихой летней ночью от всего мира двумя железными дверьми?

Но кожа мертвецов теряет свои свойства очень быстро, как вы понимаете. И требуется более тщательная обработка тканей, более свежая плоть...

В 1947-ом году в Плейнфилде было совершено первое убийство, которое положит начало цепочке странных исчезновений. В этот раз труп, однако, будет найден на месте преступления абсолютно целый и невредимый. Убитая — восьмилетняя девочка. На месте преступления не будет обнаружено никаких следов изувера, кроме отпечатка автомобильных шин. Позже, когда Гейн попадёт в тюрьму, следы шин его автомобиля сверят с отпечатками с места убийства и установят их идентичность. Однако виновность Гейна доказана не будет. И с этого первого ручейка, скорее всего, и будет брать своё начало бурный поток, кровавая река похождений плейнфилдского вампира. Ведь это всего лишь проба пера. Примерка: так ли сложно убить человека?

Спустя ещё пять лет рядом с фермой Гейнов пропадают двое туристов, решивших остаться там на пикник. И, как говорится, выбирайте место для своих ночных посиделок более тщательно — ведь ночь, которая должна стать самой романтичной за всю вашу жизнь, может превратиться в последнюю ночь в вашей жизни. Ещё через год уже пятнадцатилетняя девочка будет найдена мёртвой. И полиции становится ясно — именно этот человек пять лет назад совершил подобное убийство.

Эдвард Гейн же — всё такой же тихий и невзрачный фермер. Мало кто обращает внимание на его дом, в котором ночами напролёт горит свет. На дом, который внутри себя живёт более чем кошмарной жизнью. И насколько бесстрашным должен быть человек, чья психика расстроена какой-либо манией, чтобы ежедневно засыпать в квартире, холодильник которой набит внутренностями ещё вчера дышавших людей?

Привычные к сухим и не смешным шуткам Эда горожане также не начинают бить тревогу, когда пропадает хозяйка местной таверны — та самая Мэри Хоган, к которой Гейн частенько заезжал за выпивкой — сам же Эдвард утверждает, что она осталась погостить на его ферме. Никто так и не примет эти заявления всерьёз. Эд сделает почти невозможное — перенесёт восьмидесятикилограммовую женщину через весь город прямо до порога своего дома, где позже расчленит и будет хранить её по кускам.

16 ноября 1957-го года Эдвард совершит своё последнее преступление — второе из доказанных судом убийств. На этот раз его жертвой станет хозяйка лавки скобяных изделий — пятидесяти восьмилетняя Бернис Уорден. Он убьёт её прямо здесь — на рабочем месте, оставив после своего преступления страшный кровавый след и именной талон на закупку половины галлона антифриза.

В ту же ночь полиция решает предпринять попытку обыска в доме Гейна. И не безосновательно. Кисловатый запах гниения сразу ударил в нос шерифу Арту Шлею и составившему ему компанию Френку Уордену — сыну пропавшей торговки. Однако с первых шагов шерифу показалось, что это запах мёртвых крыс, типичный для американского дома, в котором не так давно проводилась травля этого вида грызунов. Насторожил бардак в прихожей — Арт и Френк пробирались мимо завалов непонятного тряпья и ещё Бог знает чего, пока не вышли в сарай. Там, подвешенная за ноги и распотрошённая на манер туши дикого оленя, висела обезглавленная Бернис Уорден, которую сын смог опознать не сразу.

Дальнейший обыск заставил шерифа удивиться изобретательности Гейна ещё больше — были найдены и тарелки из черепов, и барабан, и абажур, и коллекция масок, а также обширный гардероб из человеческой кожи — две пары штанов, жилет и костюм. В кастрюле, в холодильнике, всё ещё лежало недавно приготовленное сердце пожилой Бернис. В шкафах в гостиной был найден пояс, с пришитыми к нему женскими сосками и покрывало, аккуратно украшенное хирургически точно срезанными губами. Во всём доме так и не тронутой оставалась лишь одна комната. И полицейских этот факт очень озадачил, пока они не узнали одно — эта комната для Эда — алтарь. Это последнее прибежище и, отныне, святилище его покойной матери. В котором можно побыть с ней, в котором можно почувствовать себя ей, в котором можно спрятаться от окружающего мира. И в которую ни в коем случае нельзя впускать грязь и мерзость.

Пока суд решал участь Гейна, его имущество начало жить своей жизнь, превращая легенду о самом диком маньяке Америки в миф, в ужасающий эпос: автомобиль ушёл с торгов за 760 долларов — сумасшедшие по тем временам деньги. Дом, который местные дети закидывали камнями, при невыясненных обстоятельствах сгорел — очевидно, что жители не хотели оставлять его как безмолвный памятник всем тем ужасам, которые совершил одинокий тщедушный фермер. Узнав об этом происшествии, Гейн промолвит, как кажется, самые важные слова в своей жизни: «Так и надо». И неизвестно, сколько ещё не открытых ларцов и шкатулок, тайн и ужасающих загадок унёс вместе с собой дом когда-то, казалось бы, типичной американской семьи. Возможно, он просто не пережил потери хозяев. И сгинул в историю, как и положено прибежищу легендарного дикого зверя, для того, чтобы навсегда остаться в памяти, и как золотой храм Мисимы, навечно стать молчаливым образом тех ужасающих событий.

И вот перед вами очередная история. Отлична ли она от героических сказаний? Да, в общем-то, нет. Лишь вектор движения выбран не изнутри наружу, а куда-то вглубь себя. Бегство от своего многострадального образа в тёмные и страшные глубины подсознания, в которых так легко пропасть и переродиться в нечто ужасное... Было ли так с Тедом Банди, Андреем Чикатило или Зодиаком? Конечно же, было. И дело тут не во врождённой тяге к изуверству, а в неверно выбранном направлении. Иногда мы сами выбираем пути, которые приводят нас в тупик. И что будет, когда мы упрёмся носом в непреодолимую стену собственного ничтожества? Это, как вы понимаете, риторический вопрос...