Генри Миллер: рождение Гения

131357_600.jpg

статья от 6 февраля 2014 года

При таком обилии знаний можно жить только впроголодь.
Виктор Гюго

И упаси Вас Бог когда-нибудь побеждать. Да-да, именно Вас. Никогда не соглашайтесь на гонку, в которой уже известен победитель, в которой победитель уже заранее собирает все лавры и хвалится своими достижениями, принимает восторженные похвалы и ласки обаятельных девушек, ещё не сорвавшись со старта. И все гонки сейчас такие — уже не существует того, что пока ещё не куплено. Власть дарует богатства, а богатства позволяют заранее определять исход любой борьбы между людьми. И выход у Вас только один — бороться и превращаться в ничто, либо сменить наглухо систему координат, которой пользуются все остальные. И я умоляю Вас — будьте бедны, но не беднейте духом, вы просто должны понять, что такое настоящая Боль. Ведь только через неё и идёт исцеление, как вы понимаете. Неужели Вас удовлетворит сам факт присутствия рядом с чемпионом? И многие соглашаются на это, чёрт возьми. Многие продают себя за то, чтобы приблизиться к победителю и составить его свиту, чтобы его имя, возможно, тоже было упомянуто в длинном списке титров, которые создают легенду о Единственном Победителе. Но всё это не для вас, всё это — унижение и уничтожение. И наплевать, сколько денег вы получаете, с кем общаетесь и чем дышите. Вы ничто, когда вас засасывает слава, комфорт, или причастность к ним. Запомните в этой жизни одно — чем больше у человека вещей и потенциала для покупок этих самых вещей, тем больше он от них зависит.

Не самое оригинальное начало для нового повествования, но вы уже знаете, что я не долго подбираю слова, потому множество "лабиринтных" статей изобилует некоторыми ошибками и неточностями, но в чём их уж точно нельзя обвинить, так это в неискренности. Да и пусть всё катится к чёрту, по большому счёту. Нам ведь уже наплевать на завтра и на вчера, наша задача — задача каждого человека, пережить это ненавистное сегодня. И каждый день самое трудное наше решение — оторваться от кровати, а самая святая клятва — дожить до вечера очередного дня. Простая, как кажется схема, которая рано или поздно, обязательно даст сбой. И либо первое не осуществится, либо второе воплотить мы не сможем. Всё очень просто и понятно. И план этот одинаков для всех — и для владельцев дорогих автосалонов, и для дворника. Но, сейчас не совсем об этом. В заглавие нашей статьи не зря вынесен Гюго, с одним из самых ироничных его высказываний. И как бы ни было это странно, но действительно так — богатство, распутство и постоянное богемное окружение губит талант не хуже, чем водка, жена и быт.

В очередной раз, отдирая своё лицо от стола, за которым нас настиг сон, мы повторяем себе постоянно один и тот же вопрос: "Зачем, ну зачем я должен делать то, что должен? Почему жизнь, которой я живу, так сложно изменить? Почему у меня не может оставаться столько свободного времени, сколько я хочу себе позволить?" И ответа, конечно же, нет. Молчит привязанное к нам пространство: прирощенное, чужое, стащенное по углам. Но насколько мы счастливы в плену этого быта?

Сегодня, наш зритель, мы окунёмся в реальность, которая неприятна большинству так называемых "цивилизованных" людей. Мы будем решать вопросы не чьей-то жизни, но своей собственной. И главный из них: "Чего стоит моя свобода?". Ведь в окнах мы не видим ничего кроме мрака узких улиц, дворов-колодцев, огромным супермаркетов, на фоне загаженных ещё со времени их постройки площадок. Великое богатство, наспех всунутое нам. Абсолютно безумное и стопроцентно съедающее последние мысли в нашей голове.

Ведь что есть мысль, как не нацеленное обдумывание определённого события или явления. И когда вы думали о том, о чём хотели подумать, а не о том, о чем вас просило подумать это общество - вывернутое наизнанку, пафосное и надменное? Оно лжёт вам про дружбу и любовь, про счастье и статистику. И, несмотря на это, множество молодых людей стремятся прильнуть к его огромной материнской груди, чтобы получить ещё одну порцию обжигающего горечью молока, преисполненного ядом. Но с детских лет доза прививается в нужном объёме, до самого переломного момента поддерживая веру в то, что честь и истина ещё живут где-то на этой богом забытой планете. Однако, в самый подходящий момент, когда вы уже наслушаетесь сказок, вам объяснят, что жизнь бессмысленна, и искать принцессу в замке суждено кому-то другому. Но жизнь просто не сможет втоптать вас в землю, если вы сами — земля!

Персонаж нашей сегодняшней истории — тончайший и талантливейший писатель. Тот, кто отказался от жизни в мире, двери в который тщетно изо дня в день ищет каждый второй. Человек, который из всего своего имущества самыми важными предметами считал пишущую машинку, часы и авторучку. И женщин, конечно же, женщин!  Генри Миллер в "Лабиринтах".



История нашего сегодняшнего героя — очередная модель для поведения, очередная маска, любовью к которым я пропитан, любовью к которым по капле я истекаю каждый день. И занавес поднимается под трагические аккорды оркестра. Но когда ты сам  — маска, бояться нечего. Более того скажу вам,  представление — это единственная возможность маски жить. И, тем самым, театр — единственный процесс, который дарован маске. И принять этот дар и вызов — её прямое обязательство. Даже если в сценарии маска исполняет всего лишь эпизод, эпизод в головокружительной череде запоев бомонда и посещений домов плотских утех, в которых жрицы любви всегда готовы принести свою и вашу энергию в дар вечно алчущим богам. Примерно так и начинается очередная жизнь нашего сегодняшнего персонажа. Он рождается во время предновогодних хлопот — 26 декабря 1891-го года в нью-йоркской семье с немецкими корнями. Отец мальчика — также Генри Миллер — владелец ателье мужского платья, и нужды в деньгах у семьи не было, а потому, после появления на свет сына, Миллер и его жена решили родить очередного ребёнка. Родившаяся вслед за Генри девочка, к сожалению, страдала слабоумием, что доставляло семейной паре определённые хлопоты.

Детство Миллера — хоровод лиц и событий. Нельзя сказать, что Нью-Йорк в это время принимал активное участие в политической жизни. Он лишь становился тем Большим яблоком, каким мы привыкли его знать. Пока он состоял лишь из Манхэттена и Бронкса, только в 1898-ом году будет создана муниципальная единица, известная как Большой Нью-Йорк. А пока — всего лишь муравейник, который собирали по крупицам тысячи тружеников. И, согласитесь, вы никогда бы и не подумали, что мы отправимся во времена создания Нью-Йорка как такового, так ведь? И хороший сюрприз получился для всех нас — видеть всю эту промышленную суету, обонять запахи, закрыв глаза теребить в пальцах материалы платьев и костюмов тех лет. Основных событий, кроме объединения города и разрастания его границ, пока, не происходит. Нью-Йорк сейчас напоминает более всего трудовой промышленный среднестатистический город России и ещё не знает о великой истории и всех тех историях Великих, которые уготованы ему впереди.

Генри, между тем, заканчивает обычную школу в Бруклине, пытается поступить в университет, но не может сдать вступительные экзамены, а потому начинает обучение в Нью-Йоркском городском колледже, изучая историю искусств. Мальчик с детства увлечён возвышенным и утончённым. Настолько утончённым, что о похождениях Генри будут ходить легенды. Более того — задокументированные им лично! Но это, конечно же, ещё впереди. Я имею ввиду документирование, потому что похождения не заставляют себя ждать — после пары месяцев обучения в колледже, Миллер с треском вылетает оттуда, за несогласие с методикой преподавания. Провалившись во всех приемлемых для себя местах обучения, Генри работает сначала на заводе, а затем — на ранчо, знакомится с женщиной на 15 лет старше себя, начинает с ней совместную жизнь, но позже сбегает и получает рабочее место на цитрусовых плантациях.

В 22 года Генри встретит её — ту, кому не страшны ни полицейские, ни какие — либо заслоны, ту, что через четыре года будет арестована за протесты против военных призывов и пропаганду контрацептивов. Эмма Гольдман не станет одной из женщин, которые попадутся в руки великого повесы, она будет первой, кто покажет Генри путь, который он, позже, назовёт истинным. Миллер признается, что эта встреча с известной анархисткой станет поворотным пунктом в его судьбе. На крыльях вдохновения идеями свободы, он увлечётся творчеством Ницше и напишет о нём небольшое эссе, которое так и не будет опубликовано. И вот он — уже готовая к появлению на свет заготовка под Ги-Эрнесто Дебора, которому, всё же, будет суждено выйти на сцену несколько позже — уже трудится подмастерьем у собственного отца. Мечтающий стать пианистом мальчик всё больше и больше начинает интересоваться философией и литературой.

Первый брак Миллера подарит ему дочку Барбару. Обстоятельства брака более чем формальны — Генри спасается от военной службы и женится на некой Беатрисе Уикенз, когда ему исполнится двадцать пять лет. Брак продлится семь лет. И, несмотря на то, что оба партнёра близки к искусству (Беатриса будет пианисткой), в 24-ом году Генри будет очарован новой музой — Джун Эдит Смит. Именно знакомство с этой женщиной снова встряхнёт жизнь Генри, уже отказавшегося от каких-либо творческих идей и занимавшего свой досуг лишь игрой на пианино совместно с женой.

И какой стимул может принести женщина в жизнь мужчины? Вы только задумайтесь! Женщина - муза  — это волшебный дар для каждого творческого человека — не обязательно мужчины. И вы можете вспомнить хотя бы историю Стивена Кинга, которого жена отговорит от окончательного уничтожения романа "Кэрри". Но мы с вами уже проходили этот момент, не будем к нему возвращаться. Лишь конкретизирую, что музой может быть не каждая женщина. И что же значит — вдохновлять мужчину? На написание романа или на рукопашный бой с вооружённым врагом, в данном случае, не важно. Можете ли вы ответить мне на этот вопрос? Нет, не нужно рассыпаться в избитых фразах, всё это от лукавого... Да и требуется-то не так уж и много — всего лишь посвятить ему жизнь... Не самое важное, чем может гордиться человек, согласитесь? Но между тем, самое достойное! Не обязательно всегда быть рядом, но обязательно — посвятить…

И многие из вас сейчас завопят — как же так? Зачем жертвовать собой? Но кто говорит вам о жертвенности? И разве обеспечивать семью, оставив талантливого человека на растерзание искусством так сложно?  Не на отдых, прошу вас заметить, но на полное поглощение. Вы когда-нибудь жили внутри своей головы? Перегорали бесконечными творческими идеями? И быть парой такому человеку, как Генри Миллер, конечно же, больше испытание, чем дар судьбы. Но Джун мудра и принимает удар на себя. Она видит рядом с собой талантливого человека, который ещё строчки не написал, но каков потенциал, какие мысли кипят в голове Генри! И она готова сотворить из него гения — заставит его бросить работу, серьёзно взяться за перо и проводить время исключительно в литературных поисках. Небывалая отвага. И большинство современных девушек просто будет молчаливо настаивать на материальном обеспечении, на коем, в своё время, кстати, находились так называемые "содержанки" — женщины, которые от проституток отличались лишь тем, что висели на шее только одного мужчины. Однако, в наше цивилизованное время, данное поведение является не только не зазорным, это самый настоящий пример для подражания, величайшее из благ, которые только могут снизойти на девушку, но мы сейчас уже достаточно далеко ушли от темы, как вы поняли, хотя повествование, несомненно, продолжается!



И как вы думаете, зачем люди находят друг друга? Ради построения семьи? Отстаньте, пожалуйста, с этим глупым бредом. Если вы действительно думаете так, то вас кто-то когда-то очень ловко обманул. И если говорить о сексе, вы будете на один шаг ближе к разгадке. Запомните — секс всегда должен сопровождаться любовью. А любовь сексом — не обязательно. Решая подобные головоломки, мы постоянно мечемся между двух этих определений, не понимая, что существует ещё и тяга духа. Тяга эта включает в себя не только взаимопонимание или готовность помочь, не только сексуальное возбуждение или романтические посиделки, но и нечто большее. Это тугая крепкая нить, которая связывает двух людей, и крепче этой нити ничего не может быть, даже если ваше общение завязано лишь на физическом влечении.

Когда Генри сядет работать над своими произведениями, Джун будет всячески способствовать их появлению. Миллер будет называть её "энергетическим соавтором". И это верно — каждый мужчина мечтает о такой женщине. В тайне желая ещё одну, конечно же. И это мужское откровенное  желание исполнит, как ни странно, не Генри, но сама Джун — она дорисует к семейным отношениям третий угол, которым также станет женщина. Это станет необычным опытом не только для Миллера, но и для его прекрасной избранницы. Конечно же, у богемы свои развлечения. И за разговорами о гомосексуализме и сексуальной вседозволенности уже тают последние остатки морали. Да и какая мораль может быть у человека с тысячью, как кажется, профессий: посудомойщик, посыльный, половой, разносчик газет, могильщик, расклейщик афиш, продавец книг, страховой агент, шафер коридорный, буфетчик, оператор счетных машин, торговец спиртными напитками, переписчик,  библиотекарь, статистик, приютский служака, мастеровой, секретарь миссионера, портовый рабочий, трамвайный кондуктор, спортивный инструктор, молочник. Человек, испробовавший, как кажется, всё на свете к своим тридцати четырём годам. И развод с бывшей женой принёс ему много, очень много. Можно только представить, насколько спокойной была бы его жизнь с Беатрисой. Спокойной до одури, до бешенства, до растраты драгоценных крох таланта. И мужчину, без сомнения, сочиняет женщина. Женщина  — главная целевая аудитория любой мужской шоу-программы. И всё что создаётся мужчиной — образ, стиль, ненависть, цинизм, страсть, создаётся не без молчаливого участия и согласия окружающих его женщин. Хотя многие сейчас будут это отрицать.

Согласие Джун давало больше — оно подарило Генри не только карьеру писателя, но и незабываемую атмосферу вседозволенности, которой просто чадили насквозь пропахшие горьким кофе парижские кофейни. Миллер дышал полной грудью и был восторжен.  Его отношения с Джун строились на принципе свободной любви, но Генри ещё не был настолько свободным, чтобы делить свою жену с другой женщиной, хотя прекрасно знал, для каких целей девушки встречаются в его доме. Женщину эту будут звать Джин Кронски. Или просто Мара. Мара уже будет знать Миллера как писателя — на своём последнем рабочем месте в "Вестерн Юнион" он напишет книгу "Подрезанные крылья". Мара научит его рисовать, и Генри ещё долго будет поглощён этим занятием. Даже после того, как его жена уедет вместе с Марой в Париж, он продолжит работу над картинами. Через три месяца Джун вернётся к нему в Нью-Йорк и будет настаивать на написании новой книги. К этому моменту роман с Марой будет окончен, а Джун найдёт нового спонсора — мужчину, который согласится оплачивать её писательскую работу, которая, в действительности, будет состоять лишь из трудов Миллера. Так на свет появится "Одуревший петух", которого Генри закончит, уже будучи в Париже.

И жизнь до Парижа и после приезда в него выглядит абсолютно по-разному. Некогда стучавшийся в каждую дверь с просьбой купить свою книгу, маленький тщедушный мужчина в небольших круглых очках прибывает во Францию с карманами полными денег. Нельзя сказать, что жизнь в Америке была совсем уж невыносима, Миллер и Джун даже открыли там небольшую закусочную не где-нибудь, а в Гринвич-Вилладже, области обитания самой что ни на есть богемы. Жили они, правда, в полуподвальном помещении — месте, которое полнилось бродягами и неудачниками всех мастей и, как бывало у Генри ранее, он всех их возвращал к жизни. Этим Миллер славился ещё больше, чем попытками писательства. И, согласитесь, вполне правдоподобно. Нельзя же одним только обаянием уметь располагать к себе женщин до такой степени, что те будут готовы содержать своего любовника? И в наше время это, конечно же, практически невероятное развитие событий. Но творчество — творчеством, а жизнь — жизнью. И попробуйте проследить нечто третье, что сегодня, плутая змейкой мимо фактов, дат и цифр, является, несомненно, главной линией повествования. Попробуйте в этой жизни найти ту самую нить гения, которая выживает всегда и везде, назло любым смертям и неприятностям. И назло случаю, конечно же, который день за днём уступает, даруя своему фавориту заботу и внимание всё большего числа прекрасных женщин.

Но так ли женщины были важны для Миллера? Не являлась ли та же Джун простым средством для выживания? И как бы там ни было — мечта исполнена. Гнойная и отвратительная Америка осталась где-то далеко за морем. Миллера приветствовал Париж — город богемы и вечной весны. Джун пробудет тут с ним не долго — она вернётся в Америку, скажет, что переезд Генри сюда — попытка его спасения из лап ненавистного государства, попытка подарить ему новую жизнь, полную вдохновения, творчества и успеха. Между тем Джун уточнила, что будет помогать ему материально и, по возможности, навещать.

 Деньги у Генри, как водится, не задержались слишком долго, и он уже совсем скоро остался без финансов и средств для существования. Именно тогда идея свободы засияла в его голове с новой силой. "У меня ни работы, ни сбережений, ни надежд. Я — счастливейший человек в мире!" Но счастье это, вдалеке от Джун и ненавистной Америки давалось ещё сложнее. Любой сладкий запах из кофейни мог свести с ума голодающего Генри, однако, литературную работу он не бросал. И даже не думал устраиваться на постоянную работу. Идея, задумка, призвание — вот что было важно ему. И не принципиально, сколько голодных дней нужно было провести. В будущем, его друг Альфред Перле будет вспоминать встречи с Миллером: "При встрече мы всякий раз задавали друг другу три сакраментальных вопроса: "Еда есть?", "Как она в постели?" и "Ты пишешь?". Больше всего нас занимало писательство, но мы всегда вели себя так, будто первое и второе гораздо важнее. Писательство было величиной постоянной — как погода."

Сложно было сказать, как Миллер вообще выживал без денег в чужом городе, но уже скоро он проведёт нескольких зим у Ричарда Осборна — американского адвоката, любезно приютившего у себя чудаковатого писателя. В это время Миллер уже познакомится с Альфредом Перле — человеком, который всю жизнь будет восторгаться неуёмным шутовством Генри. В сознании американца зреет новая идея — роман "Тропик Рака".



"Тропик Рака" будет задуман и воплощён в оригинальной миллеровской манере — манере сюрреалистического протеста против общества, которое пытается создать для человека думающего загон из запретов и рамок. И протест этот, с точки зрения Миллера, должен быть подобен бомбе, бомбе, которая взорвётся прямо над головами достопочтенных граждан вереницей образов запрещённых моралью, образов шокирующих, но имеющих место быть в жизни каждого. И Миллер это ещё не Ларри Флинт, не настолько пошлый король обнажённого образа. Генри — обычный трудяга от литературы. Тот, кто и стать писателем-то раньше не мечтал. Но это было раньше. Теперь же работа над "Тропиком Рака" включила огромную авторскую машину по созданию схем, выкроек и сюжета. Нужно сказать, что вся книга биографична, а образы списаны с друзей и знакомых, но эти образы вплетены в такую гигантскую систему определённого рода космогонических мифов, что вся европейская культура того времени под её весом просто рассыпается в труху от своей вялости и невозможности адекватно принимать действительность. Европа не готова к "Тропику Рака". Да, Миллеру было далеко до создания собственных героев, но он умел чётко и ёмко подвести нужную линию, оттенять и контрастировать такие делали, которые обычный человек просто никогда не додумывался бы улавливать и возводить в ранг достойных. Однако не это ли есть мастерство? Не подумайте только, те, кто не знаком с данным произведением, что это очередное творения из цикла откровений непонятых безумцев. Нет, конечно же, нет! Безумец в мире Миллера уже проклят сам собой, а все эти сцены — порнографические и не очень — всего лишь удел обычных людей. Именно это автор так стремится показать. И уловите, пожалуйста, мысль: каждый здравомыслящий человек не менее грязен, чем последний безумец. Пошлость, низость, нездоровый эротизм — вся эта грязь, которую клеймим мы целыми днями, является ни чем иным, как порождением нашей ночной тени. И тот, кто считает себя высокодуховным, незапятнанным моралистом пусть сейчас подавится своим мнением, так как тысяча свидетелей уже увидела его на страницах романа Миллера!

В это время Генри уже общается с некой Анаис Нин — более чем интересной особой, которая в определённый период жизни не только будет жената на двух разных мужчинах, но помимо этого также будет иметь массу поклонников. Анаис оставит после себя тридцать пять тысяч страниц дневников и действующую маску в книге Альфреда Перле — она попросит автора разделить себя на двух разных персонажей (книга эта будет посвящена Генри Миллеру и станет своеобразным дружеским взглядом на жизнь писателя). Но стал непредсказуем сам факт того, что более чем привлекательная девушка с кучей поклонников и целыми двумя мужьями будет настолько предана своему кумиру, что не только согласится выслушивать фрагменты "Тропика", посвящённые Джун, но и примет её, как данность, практически полюбит. Миллер не вынашивал иллюзий по отношению к Джун, он уже обжёгся один раз и повторять ошибку не хотел — Генри воспринимал её как бездушного, фактически мёртвого хамелеона с тысячью расцветок и лиц. Хамелеона, под нежной шкурой которого льётся самый настоящий яд. Но это не мешало её любить, даже, несмотря на то, что продолжать жить рядом с Джун было невозможно. Петля затягивалась сама.

И что же это был за человек? Почему именно образ Миллера всплыл сейчас, сквозь долгие десятки лет в нашем сознании? Неужели вновь наступило время, когда стоит любить, но быть циничным, ненавидеть государственность, но оставаться патриотом человечества в лучших традициях этого понятия? Патриотом в том единственном плане, о котором только и стоит говорить — в плане веры в человека, как в существо. И это уже что-то новенькое, согласитесь. Странное, непонятное. И вы начнёте понимать суть этого явления, лишь, когда окунётесь в произведения данного писателя или его жизнь с головой. Когда маска Миллера прочно сядет на вас, вы уясните то, что невозможно передать словами ни разу не солгав — то, что свобода это не вечная радуга, но фатальное пространство, в котором выживание и голод соседствуют с безграничным счастьем от понимания того, что ты волен поступать так, как тебе заблагорассудится. Волен пойти на улицу и познакомиться с первыми встречными алкоголиками и женщинами лёгкого поведения. И провести с ними ночь. А под утро — пьяным и воняющим шлюхами, вернуться к себе домой, чтобы предаться воспоминаниям о любимой. И вот она — свобода. Безумно грязная девка с ночного бульвара, в голове которой вы не найдёте ни одной здравой мысли. Ведь всё всегда начинается хорошо, а вот финал нашу изнеженную психику и наши радужные ожидания не оправдывает. И добро в человеке, несомненно, ещё более омерзительнее, чем зло, потому что противоречит его природе, природе существа абсолютно свободного, самого себя заточившего в клеть из морали и законов непонятных бизнес-церквей.

Когда Генри выпустит свою первую серьёзную книгу — всё тот же "Тропик Рака", он уже будет разведён с Джун и окажется в свободном полёте. Книгу выпустит известный в узких кругах Джек Каган, специализирующийся, в основном, на распространении чтива эротического содержания. Однако, взглянув на творение Миллера, даже видавший виды Джеймс решит, что подобное произведение стоит скрыть от широкой публики и даст наставление продавцам — книгу на витрины не выставлять. Он, видавший виды, прекрасно понимает, что подобные вынужденные меры всё равно не помешают Миллеру в одночасье стать безумно известным. Из Франции книга попадёт в Англию и США, где сразу же будет запрещена. Миллера популярность настигнет уже в Штатах. Анаис Нин с мужем переберутся туда же. Она напишет несколько важных строк к предисловию этой книги: "В мире, окончательно парализованном самоанализом и страдающим запором от изысков духовной пищи, это грубое обнажение живого человеческого тела равносильно кровопусканию. Брутальность и непристойность оставлены без прикрас — как демонстрация тайны и боли, всегда сопутствующих акту творчества."

После выхода трилогии "Тропик Рака", "Тропик Козерога" и "Чёрная весна", Миллер почти полностью посвящает себя живописи. И теперь это лучшее, пожалуй, для него занятие. Ведь если великие писатели могут и должны писать без продыху, Миллеру хватило всего лишь одной большой работы, да ещё десятка-другого произведений. В своей трилогии он раскрыл всё, что должен был и, по большому счёту, поставил точку в своих литературных изысканиях. Да и если быть честным — работа Миллера была создана лишь с помощью Джун. Ведь именно она заставила его творить: отобрала быт, отобрала покой и подарила крылья. И всё, что делалось в жизни Генри, до последнего вздоха делалось в дань памяти о ней. А другие женщины... Ну что ж, бывает. К тому же с человеком, дышащим настолько свободно. Да и что с точки зрения Миллера любовь?.. Но сам вопрос полов, вопрос хитрых взаимоотношений, с его же точки зрения, — сила, подобная стихии, точно так же таинственна и непостижима, как Бог или природа космоса. И как неподготовленному мозгу уместить в себе все эти, такие разные, грани понимания одного и того же вопроса? И всё это замечательно выстраивается в одну красивую теоретическую картину. Но что на практике? На практике у Миллера будет ещё много жён. Никто из них не заденет струн души также как Джун, но все будут любимы и счастливы, включая последнюю возлюбленную — Бренду Венус, которая познакомится с Генри, когда тому стукнет уже 84. Миллер будет вести с ней активную переписку до самой смерти — напишет около полутора тысячи писем и останется в глазах своей последней поклонницы мудрым и добрым учителем, аморалистом с чудесной картиной мира, мира, который навсегда останется для Миллера неким дефектным элементом, требующим исправления.