Роршах: рождение Маски


статья от 24 мая 2014 года

Смысл не прилагается к жизни. Нет иной системы, кроме той,

которую мы придумываем сами. Нет иного смысла, кроме придуманного.

Уолтер Ковач


Приветствую всех любителей совершать путешествия на дальние расстояния в новой дорожной истории. И всё, как кажется, смешалось в наших с вами лабиринтах — добро и зло, страх и ненависть, благородство и падение. И каждая такая история — как небольшая весёлая таблетка, приняв которую, вы уже начинаете видеть эти пейзажи — Коктебель, Санкт-Петербург, Великий Новгород, Новосибирск, Череповец, Нью-Йорк, Лэйквилль, Абердин. И вот вам самое доступное путешествие для тех, у кого нет денег на бумажный билет.

Как я понимаю, среди моих читателей остаётся не так много представителей «старой школы лабиринтов», и этому умирающему персонажу приходится снова выводить на доске реальности некоторые прописные истины, которые были понятны стоявшим у истоков путешественникам. И хоть повторение утомляет, мне необходимо это сделать.

Итак, мои дорогие друзья! Путешествия наши — это не биографии. И даже не история. В первую очередь каждое такое погружение подобно воздействию образов на хрусталик глаза. Вы читаете, видите, и, как следствие, просматриваете киноленту жизни главного героя. Но дело тут даже не в том, чтобы увидеть картинку, увидеть образ. Здесь зарыта ещё одна собака — наша цель вылепить маску на все времена, вытаскивая по нитке из образа персонажа. И биография здесь нужна только как украшение, как окантовка, которая представляет нам путь человеческого характера в лабиринтах хитросплетений жизни. Мы видим, как персонаж преодолевает трудности, и учимся сами в определённой ситуации реагировать аналогично. Мы видим, как персонаж включает мозг, развивая свою идею, и сами включаем мозг, чтобы аналогично провести свои мысли в жизнь. Мы учимся красиво начинать и красиво заканчивать. Так жизнь превращается в искусство. И неважно, чистое оно или грязное — это человеческие оценки и суждения. Леонардо и Уорхол выступают на одной сцене в разных жанрах. А определение жанра — это не приговор, не рекомендация, не разделение на хорошо и плохо. Хорошо и плохо — два понятия, которых не существует. Их человек придумал в своё оправдание, в силу неспособности мыслить глобально. И наш сегодняшний герой отыгрывает эти понятия по полной, ещё раз доказывая подобным поведением свою полную умалишённость. А стало быть, принадлежность к касте настоящих живых людей.

Кто-то скажет, что всё это пафосно, и палка уже давно перегнута, потому что нельзя так серьёзно относиться к теории. Но я не вижу другого выхода — эта теория независимо от нашего к ней отношения перерождается в практику, а потому — это самое важное и ценное, что есть у нас в жизни. Но я не люблю — дико не люблю — разжёвывать и класть в рот. И читатель, который ищет биографию там, где её нет — естественно, не вынесет из путешествия ничего. Останется недовольным и «не впечатлённым».

Но полно неясных расплывчатых видений, никак не связанных с нашим сегодняшним персонажем. О нём сегодня, правда, тоже будет не так уж много — скорее, о концепции, о роли, о Маске. Сегодняшняя тема многим может показаться не раскрытой, но во время работы над ней я обнаружил второе дно. И информация, спрятанная под этим вторым дном, показалась мне ещё более интересной, нежели действие, происходящее снаружи. Возможно, в обозримом будущем последует несколько иная трактовка персонажа. Вернее, ЦЕЛЬНАЯ трактовка персонажа. Пока пусть всё остаётся так, как есть. Роршах в «Лабиринтах».

Наша сегодняшняя история начинается в вашем городе. Грязном, жутком, поганом месте, в котором богатые районы пожирают маленькие окраины, сбрасывая на них весь свой отработанный мусор — дерьмо, грязную бумагу, использованные презервативы и людей, которых абсолютно не стоит принимать во внимание. И улицы этого города вполне могут приютить на своих грязных тротуарах десяток-другой Масок — людей, которые поняли, что для оздоровления общей ситуации стоит скрыть лицо. Это развязывает руки не только в борьбе с преступностью, но и в использовании своих полномочий для реализации самых пошлых и гадких мыслишек.

И в чём конфликт, спросите вы? Грязное общество и действующие таким же образом люди-маски, возомнившие себя выше закона, организовавшие своеобразный полупреступный «клуб по интересам». Но именно в том и загвоздка — никакого конфликта не должно возникать. Никаких контрастов. Ровная чёрно-серая почва, грязь, через которую, как верит заботливый садовник, рано или поздно пробьются первые несмелые ростки прекрасных роз. А пока лишь мрачно-ночное небо над городом, льющее как из ведра. И тело человека на асфальте. Комедиант умер этим вечером. Тот, кто думал, что последняя шутка всегда останется за ним, уже через три дня будет лежать неподвижно в заколоченном ящике.

И счастлив человек, одевший маску Комедианта, не важно — Эдвард Морган Блейк это или ещё кто-нибудь из Вас. Он всегда счастлив. Даже когда в пьяном угаре рушит стойки баров или рыдает в приступе неконтролируемого запоя. Счастлив, потому что нашёл единственно верную линию поведения в этой жизни. И действительно — что остаётся, когда пропало всё? Шутить, подло издеваться, играть грязно там, где уже невозможно ничего сделать. И, конечно же, получать удовольствие от каждой секунды этого розыгрыша под названием жизнь. Ты родился — вот незадача, да? Может, будем рыдать о несправедливости жизни, утирать жидкие сопли рукавом, потому что нас толкнули в метро, обокрали, изнасиловали, ищет полиция? Давайте дружно посмеёмся в глаза неотвратимой смерти! Давай расшевелим эту костлявую старуху так, как умеем только мы. И при таком раскладе мир может положиться только на своего самого умелого Комедианта. Но сегодня вечером Комедиант погиб. По крайней мере, он должен был погибнуть по сюжету повествования, которое я выбрал сегодня. Но эта широкая улыбка уже мелькает на лице кого-то из Вас. И я готов склонить голову перед этим человеком, ещё способным на острую шутку. Вечно пьяным или просто в силу характера готовым на всё. Самая впечатляющая маска из многих.

И вы, в лице сегодняшнего нашего персонажа, несомненно, помните его — сколько знакомых Комедиантов вы можете насчитать? А может быть, вы и есть он — весь этот подбор красок, «военный» жёлто-лиловый костюм, постоянная гримаса насмешки, ежесекундное падение мордой об землю. И он, несомненно, самая неудачная шутка! Ну а что же ещё, если не она?

И что тут такого? Какой героизм в том, чтобы безалаберно прожигать свою жизнь, откровенно ржать над любой ситуацией, перечеркнув всё святое? Но именно на это и требуется больше всего сил. Нет ничего проще, чем, напустив на себя серьёзный вид, с уставшей физиономией выполнять своё дело. Или, как это делает Дэниел Драйберг, заниматься своей нерегламентированной работой по зову мечты, наследственно. В этом, конечно, нет ничего плохого — героизм и отвага всегда останутся героизмом и отвагой. Но есть профессионалы, а есть таланты. И от волшебства импровизации никуда не денешься — если тебе нравится твоя работа, ты выполнишь её в сто раз ярче, чем обвешанный гаджетами профи. И тут дело даже не в качестве, но в уровне подачи. Никаких камней ни в чьи огороды. Просто сразу видно, кто ждёт пенсию, а кто наслаждается жизнью.

И многим на руку закон, который запрещает маски. Во всех наших городах этот закон уже начинает работать. И поддерживают его не столько власти, сколько обычные рядовые обыватели. Почему они должны терпеть ущемление своих прав со стороны тех, кто решил, что прикрыв своё лицо, оставаясь не узнанным и анонимным, можно стараться выправить токи людских рек, движение людских инстинктов? Ведь что это, как не вмешательство в личную жизнь большинства? А закон большинства, как вы знаете, негласное правило.

Да, я знаю людей, которые сняли с себя лица-маски, подобно Мейсону или Вейдту. Они променяли утомительную работу на славу, заслуженно заработанную прошлыми подвигами, или простой покой, который уже и сниться перестал. Казалось, всё что было — позади. Но Комедиант мёртв. Смерть талантливого Актёра, того, кто понимал — не сделаешь больно, больно сделают тебе, тревожным звонком мелькнула в головах многих. И вот кто-то добрался до Комедианта. Сыграл с ним последнюю шутку. И означает ли это, что смех стих в этих грязных, облитых мочой и человеческим соком стенах? Скорее всего, да. Но исключительно в стенах нашего сюжета, поскольку вокруг себя я могу насчитать как минимум одного человека, до сих пор щеголяющего в этой простой и незамысловатой маске.

А вот «отставников» я вижу намного больше. Тех, кто либо получает выгоду или просто «вспоминает старые добрые времена». И такие люди тоже слишком разнятся по спектру отношения к прошлому — кто-то удачно торгует своими лучшими годами, кто-то чувствует себя пенсионером, а кто-то просто восхищается своей молодостью, заранее списав себя на свалку. И что требуется им в такой ситуации? Да и требуется ли что-то, если женщины восхищаются любым упоминанием собственной молодости, в какой бы форме оно не выражалось? И старость есть старость. Даже у сильных людей наступают в жизни моменты, когда они со светлой печалью вспоминают прошлое. Но есть люди, независимые от подобных сопливых размышлений. И пусть всё катится в ад! Где точка перелома, которая делает из сильного, как кажется, человека, пенсионера? Необязательно доживать до преклонного возраста, чтобы состариться — это происходит намного проще. Это происходит внутри. И уже не ты прислушиваешься к барахлящему стареющему организму, но организм стареет в унисон с твоими переживаниями. Не время старит тебя, но ты сам полагаешь, что настало время стариться. И что остаётся делать, лишь тосковать и закрывать форточки на ночь — Комедиант мёртв! А великое искусство, как известно, всегда стерильно. И не передаётся по наследству или через пример.

Наш сегодняшний герой никогда никуда не пропадал, не раскрывал своего лица, не боялся остаться наедине с большим городом. Уолтер Джеймс Ковач — ребёнок по ошибке. Тот, кого не должно было быть, но чья вселенная в один прекрасный момент завертелась в грязном чреве матери, подарив миру существо, которое всегда искало себе маску — осознанно или нет. И все эти повествования, тонны скучных биографий, которые вы при желании сами сможете изучить, тут абсолютно неуместны. И тот, кто так до сих пор ничего и не понял, задастся вопросом — а для чего тогда всё это? Зачем писать о ком-то, не выхватывая деталей, не копаясь в самых мелких деталях? И можно ли грамотно изложить историю человека, не прикасаясь к его жизни? Конечно можно. Что мы знаем друг о друге, по большому счёту? То, что придумали себе сами, и то, о чём нам солгали. И это не мешает нам уверенно заблуждаться.

О детстве Уолтера достаточно сказать пару слов: бордель в доме, много подвыпивших мужчин, интернат. Но Уолтер умер достаточно рано Это был несчастный случай. Потому, говорить мы будем о Роршахе — о том, кто родился на фабрике по пошиву одежды, когда заказчица отказалась оплачивать платье. Текучие пятна между двумя слоями латекса — оригинальный фасон. Она сказала, что платье слишком уродливо. Но люди были не менее уродливы, когда проигнорировали крики этой девушки о помощи. Китти Дженовезе убьют и изнасилуют рядом с собственным домом спустя два года после инцидента на фабрике. Её крики будут слышать все соседи, которые в этот вечер находились дома, но никто не вызовет полицию. Зачем? Кто-нибудь другой уже вызвал. На плите подгорает кусок сочной свежей говядины. Крики с улицы. Кровь. Грязь. Похоть.

Эта новость пошатнёт и без того хрупкие стены сознания Уолтера, в очередной раз доказав ему, что человеческое безразличие не имеет разумных пределов. Но новость ли это? Для нас, в наше продвинутое время, уже нет. Для Уолтера, измученного абсолютно ненормальным образом жизни — всё ещё да. И сказать, что трансформация началась именно сейчас — неверно. Она началась уже тогда, когда очередной пьяный гуляка подкатил к его ещё пока не беременной матери. Ковач не видел своего отца таким, хотя и знал, что ошибается в представлениях. Для него отец — сильный и смелый образ, неустрашимый, не поддающийся на провокации и вечно улыбающийся миру. Очередная грань к тому моменту ещё не собранной маски Комедианта.

И кто сказал, что город противен только ночью или в хмурую дождливую погоду? В жаркий летний полдень или душистой цветущей весной он так же отвратен. И многим из вас, я уверен, в молодости тоже казалось так. Но что случилось потом? Потом вы решили, что пора прекращать игры в недовольных подростков, и включились с общую суету. И это верно — подростковый максимализм ни к чему хорошему не приведёт. Он рано или поздно перегорит. И остаётся, как многим тогда показалось, пустота. Не за что бороться, все идеи на поверку оказались глупыми и несостоятельными. И вы спрыгнули с этого поезда, себе не найдя двойников. Вы решили, что оказались неправы, что успех и карьера смогут дать вам настоящее счастье. Кто-то из вас получил его — лица этих людей улыбаются с десятков газетных полос. Они горды тем, что когда-то пытались изменить окружающий мир, а потом просто и без труда прославились. И никаких аналогий с героями параллельно рассматриваемого произведения, исключительно личные рассуждения.

Навстречу путник мне из древней шел земли

И молвил: средь песков — минувших дней руина —

Стоят две каменных ноги от исполина,

Лежит разбитый лик во прахе невдали...

Сурово сжатый рот, усмешка гордой власти,

Твердит, как глубоко ваятель понял страсти,

Что пережить могли солгавший им язык,

Служившую им длань и сердце — их родник.

А вкруг подножия слова видны в граните:

«Я — Озимандия, великий царь царей.

Взгляните на мои деянья и дрожите!».

Кругом нет ничего. Истлевший мавзолей

Пустыней окружен. Гуляет ветр свободный

И стелются пески, безбрежны и бесплодны.

И самым интересным уроком всей этой смены поля действия является ... гармония. Ведь все мы стремимся к гармонии. С обществом. С самим собой. Всем нам нужны деньги, и в деньгах действительно нет ничего плохого. Каждый из нас вполне может посвятить себя достойной работе, которая не пойдёт вразрез с его суждениями и даже идеалами прошлой «масочной» жизни. Более того — любой человек имеет шанс улучшать мир, находясь внутри этой самой машины, против преступной, аморальной или лживой стороны которой когда-то рьяно выступал.

И вот кисель отвратительно-прекрасного города уже замешивается в большом котле, в который неизвестный алхимик влил несколько бочек глупости, ненависти и отчаяния, так скудно сдобрив получившееся варево благоразумием. Как показывает разумная практика — реальность не испытывает потребности в комедиантах, когда на кону стоит будущее этого мира. И для перелома Игры, во время которого каждый поймёт, что на лице его — маска, потребуется полное осознание. И тут либо каждый будет вынужден снова надеть маску, чтобы помочь этому самому перелому случиться, либо должен будет понять, что его лицо на самом деле ему не принадлежит. Но такие правила диктует время — даже если вы против Масок, даже если вы уверены, что ваше лицо это действительно лицо, вы всё равно в маске. Потому что любой набор черт является образом. А безОБРАЗный человек... Ну что ж... Он просто сознательно поменял местами маску и лицо. Каждый раз оказываясь собой, он понимает, что спрятался ото всех. Каждый раз надевая маску он становится собой.

Какие обстоятельства требуются, чтобы родился человек — известно всем. Но какие обстоятельства требуются, чтобы родилась Маска? И давайте подумаем.

Сперва — тяжёлое детство. Оно не обязательно должно проходить в нищете, это может быть любая другая форма подавления — внутренняя ли, внешняя ли. Потеря родителей, несправедливость со стороны старших, враждебная атмосфера в семье, физические недостатки, постоянно являющиеся предметом обсуждения — всё это заставляет ребёнка избегать определённых углов жизни. Но избегать удаётся не всегда: комплексы имеют свойство перерождаться в «неспособности». Это может быть неспособность общаться со сверстниками, приводящая к крайней замкнутости, или неспособность видеть плюсы этой жизни. Есть также другой полюс того же вопроса — детство переоцененное или детство на широкую ногу. Детство, которое выльется в чистую карьерную дорогу, столь циничную, что даже на кладбище человек будет видеть одни плюсы. Это зарождение маски другого качества. Но это тоже маска.

Когда человек осознаёт свою «отличность», он сначала, как правило, принимает её за данность, возможно, уходит в себя ещё глубже. И так может продолжаться достаточно долго. До того самого момента, пока у человека не вырастут серьёзные крепкие зубы. И пока он не получит по этим зубам действительно серьёзный удар. Когда этот удар происходит, человек понимает, что во всех проблемах в своей жизни виноват только он сам, что формировал свой образ лишь он. Именно тогда в его голове ярким огнём загорается эта фраза «ФОРМИРОВАЛ СВОЙ ОБРАЗ». Это может быть любое событие, но природа его почти всегда одинакова — человек в этой ситуации поступает так, как никогда не поступил бы разумный добропорядочный гражданин. Когда начинает происходить наблюдение за неожиданными действиями самого себя, тогда маска и становится осязаемой. Просыпается всё то, что долгое время было под ней скрыто — все возможности, весь потенциал. И именно здесь происходит выбор — жить прошлой жизнью Маски или начинать новую жизнь, лишь изредка вспоминая о былом.

И вот стекло, через которое в помещение уже влетает собачья туша, уже рассыпается сотнями осколков по маленькой захламлённой кухне. Голова пса рассечена надвое, она неловко скатывается с кухонного стола в раковину, беспомощно повисая на обмякшей шее. Сегодня вечером здесь умерла не только шестилетняя Блэр Рошель. Вслед за ней умер и Уолтер Ковач. Он закрыл глаза, занося над животным топорик для разделки мяса, чтобы никогда их больше не открыть. Только что вошедший в комнату хозяин пса удивлён и испуган. Потом ещё одна туша — через другое окно. Джеральд Грайс падает на пол, но его практически тут же хватают за ворот рубашки и волокут в соседнюю комнату. Там стоит металлическая самодельная печь — одна из тех пожароопасных печей, которые в нашей стране принято называть «буржуйками». Канистра бензина. Спичка.

И всё это напоминает историю Билли Миллигана, только действующее лицо здесь одно. Теперь одно. Уолтер Ковач был отвержен, отринут, как неполноценный. Остался лишь Роршах. И теперь всё происходит, как в книге Дэниела Киза:

«Мы с Билли всё ещё часто говорили по телефону, и время от времени я навещал его в Дейтоне. Иногда это был Томми, иногда Аллен или Кевин. А иногда это был человек без имени. В одно из моих посещений, когда я спросил, кто передо мной, он сказал:

— Я не знаю, кто я. Внутри пусто.

Я попросил его рассказать о своих ощущениях.

— Когда я не сплю и не на пятне, — сказал он, — это похоже, как будто я лежу лицом вниз на бесконечном стекле и вижу сквозь него. За стеклом, в необозримой глубине, видны словно звёзды в космосе, а потом появляется круг, луч света. Словно этот луч исходит из моих глаз, потому что он всегда передо мной. Вокруг луча лежат в гробах некоторые из моей «семьи». Гробы не закрыты, потому что они ещё живы — они спят, ожидая чего-то. Есть несколько пустых гробов, потому что не все пришли туда»

И в чём же актуальность образа Роршаха? Почему именно этот персонаж привлёк внимание большинства читателей и зрителей? Да и почему внимание привлекаются маньяки и психопаты? Несложно догадаться, на самом деле. Когда они работают, что-то человеческое, что-то лживо-болтливое внутри этих персонажей погружается в сон, остаётся лишь живое творчество. Когда комедианты умирают, а маски бросают на полки — наступают тёмные времена. Времена, из которых уже нет выхода. Нет пути назад. И пусть мрак остаётся нерушимым, пусть маска для кого-то — всего лишь игрушка, всего лишь пустышка. Но всё чаще начинаешь задумываться, что откровеннее — маска или то, что под ней скрывается? В чём больше искренности, самоотдачи, преданности каким-то странным личным идеалам? И дело тут даже не в образности. Дело в самой человеческой природе. Сколько сил требуется, чтобы сорвать все маски и оставаться просто собой? Но разве не больше сил нужно для того, чтобы приняв маску, доиграть её до самого конца? Доиграть честно и без пауз. Без смены амплуа. Без компромиссов. Даже перед лицом Армагеддона.