Анри Руссо: мечтатель и чудак

статья от 28 марта 2015 года

Талант не может дремать, не знает, как это, сидеть сиднем. Независимо от того,
идет ли речь о вскрытии сейфов, чтении мыслей, делении в уме десятизначных чисел,
талант требует, чтобы его использовали. Кричит об этом, не умолкая. Будит ночью после
самого тяжелого дня, крича: «Используй меня, используй меня, используй меня!
Я устал от ничегонеделания! Используй меня, дурья башка, используй!»

Стивен Кинг

Ракетой по орбите нашей жизни проносится вечность. Она запечатлена во всём - в дыхании утренней росы, в жёлтых лепестках крошечных цветов, рассыпанных на поляне, в пении птиц по утрам и довольном мычании коров на лугу. И вот этот луг - место, где совсем не задумываясь о существовании нас с вами, каждое утро начинает закипать котёл жизни. Те, кому доводилось прогуляться утром по росе в бескрайнем широком поле, уже сейчас уловили настроение, уловили нотки, уловили фишку нашего сегодняшнего повествования. Они уже прониклись сырым утренним холодком и несмелым ветром, шуршащим где-то в траве. А впереди, вы видите, уже неспешно прогуливается несколько коров, задумчиво опускающих голову в траву и жующих свою жвачку. Их кожа слегка подрагивает от утреннего холодка, но сейчас они привыкнут к лёгкому ветру и успокоятся. Вот прямо сейчас. Смотрите.

И вот вы замечаете, как одно большое и странное животное уже смотрит в небо, пытаясь разглядеть что-то на фоне огромного выглядывающего из-за горизонта солнца. А вы недоумеваете. Как же так? Почему она отбилась от остального стада, почему ведёт себя не так, как все остальные? И вытянув шею, как кажется, устремляя её куда-то вдаль, корова уже издаёт своё протяжное гулкое мычание, то ли приветствуя новый день, то ли пытаясь докричаться до солнца... Всем остальным коровам, конечно же, нет дела до этой пустобрёхи - они занимаются самыми практичными и самыми важными делами на свете - пережёвыванием сочной зелёной травы, за неделю подкошенной коровьими зубами  на этом лугу под ровный коврик. Их большие влажные носы движутся в такт движению челюстей, а выразительные глаза, увенчанные длинными ресницами, ищут траву посочнее. Солнце поднимается всё выше и стадо идёт всё дальше... Лишь та самая корова, время от времени отбиваясь от общего гармоничного жевания травы, иногда смотрит на солнце. И кажется, что солнце, в ответ, смотрит на неё, удивлённое тем, что оказалось замеченным.

И когда какой-то чудак вместо того, чтобы дружно щипать с родным стадом траву, срезать спелые колосья денежных банкнот, вдруг утыкается в солнце и начинает свою заунывную или победно-ликующую песнь, стадо уже не обращает на него внимания. За исключением некоторых, более рассеянных его представителей, тихо посмеивающихся в кулак при виде очередного блаженного. И что этот смешной болван увидел там, на солнце? И тугая от напряжения шея уже расписана контурными линиями резко очерченных упругих вен, а утробный звук песни слышен на всю округу. Птицы вспархивают с деревьев, когда он докатывается до них. Кролики пугливо прячутся в свои норки. Лишь солнце продолжает сиять над головами ничем не обременённых и ничего не подозревающих коров. Наступает новый день. Очередной день на поле, которое к концу вечера, скинув все свои декорации, снова превратится в пыльную горячую театральную сцену...

Анри Руссо в "Лабиринтах".

  Первые опыты Анри в изобразительном искусстве принято относить к началу 80-ых годов, однако эти работы до нас не дошли - первые известные нам картины мастера датируются 1880-ым годом. И без аналитики и рассуждений любая биография скучна и скелетообразна. Так давайте подумаем, что могло бы подтолкнуть юного вояку-таможенника взять в руки кисти - вот они уже лежат перед нами - и холст? Или, быть может, как у любого разгильдяя, человека рассеянного, у Анри собственный взгляд на мир? Но можно ли назвать Анри разгильдяем, вот в чём вопрос. И что тогда побуждает человека творить? Может быть скука на фоне неуёмной детской беспечности и фантазии?..

  На своей первой публичной выставке - в художественном салоне на Елисейских полях - Руссо представит собственные копии картин известных мастеров, а также два личных произведения - "Итальянский танец" и "Заход солнца". В этих картинах уже будут присутствовать все детали только зарождающегося стиля - примитивизма. Того самого жанра художественных работ, в котором в будущем будет творить великий Пиросмани. Но что примитивизм для современного зрителя? Всего лишь набор невнятных слишком простых и слишком наивных картин, которые, на фоне действительно кропотливых трудов великих мастеров, выглядят уж слишком просто, слишком непретенциозно, слишком наивно... И мы даже не будем удаляться в далёкую старину - возьмите для сравнения те же картины великого Дега, например "Спартанские девушки вызывают на состязание юношей", работу, которую мастер писал ещё 1860-ом году.  Это, между прочим, тоже попытка салонного искусства. И цвета здесь не просто выхватывают детали и мастерски сочетаются, они ещё и гармонируют с пейзажем в целом, придавая картине объёмность, углубляя её за счёт тонов, а не за счёт выхватывания кадров. И пусть многие говорят, что девушки и юноши на этой картине Дега выписаны с лиц и типажей его современников, зато мы видим картину с углублённым фоном. А у Руссо, с точки зрения многих современников, простите - кукольная цветастая мазня... Хотя вы, конечно, можете разочарованно покачать головой и сказать - как же можно вообще сравнивать двух мастеров, работающих в абсолютно разных направлениях, но спешу заметить, что у картин Руссо как такового направления ещё нет. Это ещё только пробы, только наброски. Да и кто из маститых художников станет даже пробовать на вкус пресную пачканную карикатурными образами бумагу, казалось бы недалёкую попытку таможенника представить что-то публике в рамках салонной выставки? Все ходили и потешались над работами Руссо. И может быть так будет только в первый раз? Почему бы и нет, они же раньше практически не встречали ничего подобного... Да, общество уже отошло от грандиозных сюжетов Рафаэля, Боттичелли или Пармиджанино, оно упрощает своё искусство понемногу... И как вы думаете, что бы сказали выше обозначенные граждане, окажись они на выставке того же Уорхола?

  Однако первым, кто оценит творчество салонного художника-примитивиста, станет уже на тот момент широко известный мастер холста Камиль Писсарро. Когда кто-то из его знакомых на салонной выставке того же 1886-го года подведёт Камиля к картинам Руссо, дабы тот оценил нелепость сюжета всё того же "Итальянского танца", Писсарро станет первым критиком, действительно оценившим работу и труд Руссо. И в этот момент он проявит себя, как настоящий диссидент от искусства, что вызовет некий конфуз в рядах собравшихся в салоне критиков. Правда, случай этот достаточно быстро забудется и хоть о Руссо и начнут говорить, постоянно будут подмечать, что он скорее не известный художник, а известный чудак, таможенник, пишущий на дешёвых холстах. Тот, кому попросту нечем более заняться, и он решил терзать кисти и мольберт. И ладно, если этим занимался бы странный молодой человек, но мы, простите, говорим уже о достаточно вдумчивом мужчине сорока с лишним лет и называем то, что он делает "ранним творчеством"... Каким к чёрту ранним? И не проще ли придушить в себе то, что гложет изнутри, зачем брать холст и начинать что-то писать на нём, зачем позориться перед талантливыми художниками и на каждой новой салонной выставке смело и амбициозно предъявлять миру очередную нелепицу с плоскими, как будто картонными львами, цыганами, обывателями, арлекинами. Нанесёнными, как аппликация на детский рисунок, простыми палочкообразными деревьями, ни в какое сравнение не идущими с великим искусством прошлого или изящными работами современников. И мог ли такое развитие изобразительного искусства представить себе Микеланджело? Мог бы он допустить такой формат в своих работах или сгорел бы уже со стыда, провалившись сквозь землю? Это действительно важный и серьёзный для сегодняшней жизни вопрос...

И вот над миром снова восходит это большое огненное солнце. На фоне пустыни. На фоне лугов с коровами. На фоне джунглей. И калейдоскоп крутится с безумной силой, превращая линии и черты в образы и пейзажи, по которым мы плывём на волнах спокойной медитативной музыки, написанной, как кажется, неким небесным композитором... На дворе уже 1893 год и Руссо уходит в отставку, полностью посвящая себя любимому хобби. Он регулярный участник выставок, регулярная "смешная новость" для салонных ценителей. Его понимают немногие, в числе которых такой же странный романтик Поль Гоген. Он выражает восхищение цветом, с которым так грамотно умеет работать Руссо, гармонией красок и тонов, грамотно подобранной гаммы. Впрочем, на паре положительных отзывов критика в защиту Анри обрывается. Над его работами смеются не в открытую - над ними в высшем обществе привыкли хихикать в кулак с заявлением: "Смотрите, что наш таможник намалевал теперь!". Споры о таланте Руссо, заведомо проигранные, зачастую переходят в сферу достаточно высоких художественных кругов. Помимо прочего анализа картины "Война, или Всадница раздора", выставленной на обозрение в 1894-ом году, критик Л. Руа в своей статье для одной из газет, проронит следующие слова: "Надо быть недобросовестным, чтобы утверждать, что человек, способный внушить нам подобные мысли, не художник". То есть вопрос стоит намного острее - не "плохой" или "хороший", а "художник" или "не художник".

  Конечно все мы с вами художники. Все творцы. И талант скрыт внутри каждого - только задень иголочкой и смрадный его аромат и жар ударят нам в голову непонятной, мощной, странной струёй озарения. Но кто-то, лишь почувствовав этот ожог по ту сторону глаз, отдёрнет свою руку и разобьёт о землю всё то, что было нужно беречь вплоть до самой смерти. В погоне за комфортом и признанием мы частенько забываем, что не в наших славе и регалиях заключается дело. Мы забываем о том, что смысл нашей жизни в сохранении и продолжении культуры рода человеческого, его самобытности. В преобразовании всё того же колеса в новую, более удобную форму. И если люди это колесо принимать ещё не готовы - наша задача дать им его насильно...пусть над ним смеются и потешаются. Потому что способностью потешаться, как правило обладают те люди, кому нечего продемонстрировать окружающим. Закомплексованные и стремящиеся к самовыражению, они будут высмеивать всё, что не принято в обществе и начнут признавать сомнительные авторитеты только тогда, когда их признают ведущие члены социума. И именно здесь мы делим культуру на массовую и уникальную. Говорить, что одно направление чем-то лучше другого - глупо. Нужно просто знать, что для каждого инструмента предназначен свой слушатель, каждая книга найдёт своего читателя, а каждый фильм - свою аудиторию. Конечно же, есть субъективное мнение и мы все в праве его выражать. Но из-за неумения им пользоваться, многие начинают напоминать охотников на ведьм, отрицая то, что они не понимают, а не то, что им не нравится. И это главный вопрос нашего сегодняшнего путешествия - если мы не можем понять картины художника, значит ли это, что он плох? Поль Сезанн скажет по этому поводу: "Труд художника, которым он достигает совершенства в своем деле, есть достаточное вознаграждение за то, что дураки его не понимают". Но, как показывает практика, зачастую не понимают не только дураки, но и равные по мастерству и гениальности коллеги. Однажды встретив Руссо на одной из выставок, его салонное творчество достаточно колко прокомментирует Дега, отличавшийся острыми шутками. Руссо же, к всеобщему удивлению не замедлит с ответом: "Да, я тоже знаю Вас. Извольте лишь мне напомнить - где выставляетесь вы, мсье Дега?"...

В 1897-ом году свет увидит "Спящая цыганка". Отсутствие сильного сюжета в этой картине, как и во всех своих прочих работах, Руссо с лихвой искупит чудесной цветовой гаммой и настроением сонной душной пустыни, над которой уже зависла бледная круглая Луна. Звери Руссо не похожи на зверей Пиросмани. Их взгляд никогда не будет таким волооким, но выражение их глаз, их поз, их манер выдают в них первобытные черты, свойственные или приписанные человеком данному виду животных. На, казалось бы, статичных картинах нарисованные звери уже оживают - лев поднимает голову, тигр, неспособный к тонким манипуляциям своим телом, в свирепом оскале уже двигает всей осью своего основания, пытаясь встать на дыбы и броситься на какую-то ему одному различимую цель, спрятавшуюся за гранью холста "Тигр во время тропической грозы"...

Тема джунглей захватит Руссо после посещения ботанического сада. Именно по следам этих впечатлений родится его "Тигр". Картина не будет принята Академией живописи и скульптуры, потому снова уйдёт в салоны. Тигров Руссо видел только на картинках и многие склоняются к тому, что сам образ страшного хищника, был заимствован у Эжена Делакруа. Растения же на картине и вовсе вымышленные, но вы только посмотрите, какой гаммой цветов переданы штормовые джунгли, только оцените серебряные нити дождя, диагонально заливающие всё полотно, которое при тщательном изучении вбирает тебя в себя и уже заставляет почувствовать некий зябкий дискомфорт, а также скрытую опасность. После "Тигра" о Руссо заговорили с новой силой, снова как о чудаке, который рисует некое подобие детских картинок, однако сами Пикассо и Тулуз-Лотрек признают в нём мастера. Это, впрочем, не меняет мнение общества о Руссо - можно хотя бы вспомнить случай с продажей "Спящей цыганки". Анри восхищён этой работой и гордится ей. Он предлагает мэру Лаваля приобрести картину всего за две тысячи франков, с возможностью торга, разумеется. Но его предложение, как вы сами понимаете, отвергнуто. К слову сказать, Лувр в 1946-ом году примет эту картину в свою коллекцию и оценит её в триста пятнадцать тысяч франков. Но вы же понимаете - настоящее искусство вызревает долго, как хорошее вино...

Смерть второй жены Руссо придётся на тот самый период, те самые 15 лет, в которые он будет писать джунгли и их обитателей. Правда его экзотические полотна будут щедро разбавляться и произведениями другой тематики. В этот период творчества как раз и будет создана великолепная "Цыганка", динамичная "Война, или Всадница раздора", "Портрет женщины", также известный как "Ядвига" и позже приобретённый Пикассо. Цикл завершит, конечно же, она - пожалуй самая известная работа мастера "Заклинательница змей", созданная в 1907 году. Не картина, но целое мистическое погружение, холст, путешествие по которому не оставит равнодушным никого из вас...

Картины можно и нужно читать. Их стоит проживать точно также, как практикующие тарологи проживают старшие арканы своих карт. Эта картина, первой из всего собрания образов Руссо попавшая в Лувр, показывает нам мистический обряд зазывания змей, обличённый в духовно-религиозную форму. Нагая негритянка на этом полотне, как кажется переворачивает с ног на голову христианскую легенду об искушении змеем... Луна снова висит над ночным озерцом и даже птица, более похожая на фламинго с головой обычной утки, вышла на берег, послушать песнь чернокожей заклинательницы... И чем глубже мы всматриваемся в глубины этих цветов, тем отчётливее тени играют с нами. Перед глазами уже начинают пылать первобытные костры, на которых на картине нет даже намёка... И странные образы уже сливаются в сильный архетипический коктейль с примесью чернокожих диалектов и древних песнопений... Утро ещё далеко и танец мрачных змей пока в самом разгаре...

Одной из последних картин Руссо станет полотно "Сон". Мастер напишет "Сон" незадолго до смерти и сможет выразить в ней всё великолепие красок и образов, какие только может породить человеческий мозг в состоянии сна. Чернокожий абориген мерно перебирает пальцами по флейте, рождая настолько восхитительные звуки, что не только главная героиня полотна, но и зритель, подобно многочисленным зверям на холсте, замирает, настраиваясь на волну вечной, как кажется, гармонии... Да и что есть вечность? Мгновение, которое человеческое сознание уже растягивает и не отпускает. Ведь можно любить на протяжении целой вечности, которая, в итоге, всё равно уложится во вполне ощутимое время. И, проснувшись от прекрасного сна, осознать, что всё закончилось... Но зачем предавать волшебству жизни завершённость? Ведь пока человек верит и чувствует, пока он помнит сладкий запах и вкус счастья, мозг его не станет переключаться на другие волны. И все, кто привык слышать от меня критику, резкие выпады и грубый напор - вслушайтесь в мелодию нашего сегодняшнего флейтиста и поймите, что жизнь - это не только борьба, но и бесконечная радость существования, гармонии и любви...

Львы, птицы, могучий слон и сама прекрасная героиня картины уже сливаются под звуки волшебной флейты в одно огромное полотно, для создания зелени на котором, великий таможенник использует ни много ни мало, но полсотни оттенков зелёной краски. И вся эта буйная растительность уже взрывается в нашей голове. И нам, зрителям, сумевшим считать всю красоту сюжета, и мастеру, способному открыть окно в мир волшебных грёз, уже рукоплещут все - Пикассо, Тулуз-Лотрек, Поль Гоген, Энди Уорхол, Караваджо, Малевич, Пиросмани, Дега... Все, кто был нам знаком и кто не знал нас, но в данный момент присутствует на этой вневременной великой выставке самых волшебных картин созданных человеком. И какие могут быть споры о манере написания и подходе к этому процессу, если даже самый странный стиль творчества открывает нам врата в миры, в которых нам интересно, в которых нам комфортно, в которые хочется и хочется возвращаться. В которых хочется побеседовать с этой самой цыганкой, когда она проснётся, потрепать за гриву забавного льва, послушать мелодии аборигена и заклинательницы змей, понаблюдать за птицами в райских тропических лесах, составить компанию парочке, прогуливающейся после карнавала под полной луной в парке... И, побывав во всех сценах, временах и местах, восхитившись и насытившись, вернуться к самому автору, родившемуся на холсте в 1890 году. Руссо изобразил себя на этом полотне в строгом чёрном костюме, с кистью и палитрой, таким, каким он всегда хотел себя видеть - избавленным от чужих мнений. Свободным. Мечтательным. Со временем портрет будет несколько раз правиться - на лацкане пиджака появится значок, который будет добавлен в год, когда Руссо станет преподавателем в Филотехнической школе. Палитра, в руках Анри, будет украшена двумя женскими именами - Клеманс и Жозефина, как знак преклонения художника перед двумя женщинами, которые сыграют в его жизни самую большую роль. С течением лет, Руссо на картине будет понемногу седеть. Возраст берёт своё и художник не забудет внести поправки в свой рукописный паспорт.

И вот перед нами обычный, казалось бы, таможенник. Человек с возвышенным духом и миллионом самых ярких образов в голове. Не только художник, но и композитор-экспериментатор, написавший вальс и получивший за него почётный диплом Литературной и Музыкальной академии Франции. Этот чудаковатый и, несомненно, странный персонаж, навсегда уйдёт в свои картины в начале сентября 1910-го года. Обычная рана ноги станет смертельной - Руссо попросту не придаст ей серьёзного значения. Она разовьётся в гангрену быстрее чем за месяц и вот, от нашего земного перрона уже отъезжает очередной экипаж, устремляющийся куда-то в полотна... А если точнее - в то самое, на котором пожилой художник в чёрном костюме стоит на набережной и смотрит седым, казалось бы, взглядом куда-то вдаль, сквозь наблюдающих его пейзажный автопортрет. И когда начинаешь погружаться в миры какого-то определённого мастера, обращая внимание только на него, восприятие становится чище, а образы - ближе.

Было бы неправильно говорить о том, что всю жизнь Руссо прожил романтиком. Отнюдь. Но он частенько сочинял сказки имени себя - говорил, что в армейские годы служил в Мексике, что было чистой воды выдумкой. Если верить анекдотам, то он во время службы на таможне каждый раз приветствовал привидение, живущее на подконтрольном ему рынке. Ну а почему бы и не жить вместе с мифом о себе?... Многие скажут, что настоящие художники рождаются только в мастерских других художников, проходя путь ученичества и долгой практики. И я полностью с ними соглашусь - у Руссо тоже были учителя. Лучшие учителя, которых только можно было найти - классики, выставленные в Лувре. А сам он, ещё только пробуя себя в копировании работ гениев, был самым одиноким и самым прилежным из всех учеников, выработал талант чудовищными усилиями воли...

Руссо обретёт покой в общей могиле. О смерти его будет известно немногим, да и они практически не придадут значения похоронам таможенника - за гробом будет идти буквально пара человек. Через два года после смерти Анри, над местом погребения установят памятник со следующей эпитафией:

Милый Руссо, ты нас слышишь?
Мы приветствуем тебя,
Делоне, его жена, господин Кеваль и я.
Пропусти наш багаж без пошлины к небесным вратам.
Мы доставим тебе кисти, краски, холсты,
Чтобы свой священный досуг, озаряемый светом истины,
Ты посвятил живописи,
И чтобы, как когда-то меня,
Ты написал звёздный лик.

И после смерти Руссо, публика вдруг захлебнулась пустотой. Начали искать художников, которые могли бы писать в жанре примитивизма так, как писал он. Нашли какого-то дорожного рабочего. Потом - садовника. Через некоторое время Европа откроет для себя имя Нико Пиросмани. И почему после смерти творческого чудака, смех, как правило осыпавший его бедную голову всю жизнь, сразу затихает? Может быть вы мне объясните?..