Джозеф Меррик : квинтэссенция гуманизма

статья от 27 июля 2012 года

Для уродов закон существования был чудовищно прост:

им разрешалось страдать и вменялось в обязанность

служить предметом развлечения.

Виктор Гюго

Сегодняшнее наше путешествие, мои уважаемые читатели, не будет таким динамичным и жизнеутверждающим, как множество других. И многие из вас, видя на афишах своих ссылок это уже говорящее о многом название, вспоминают ту самую тягучую напевную мелодию - то ли похоронную, а то ли колыбельную. Хочется немедленно закрыть глаза, забыться, смахнуть с остекляневших, в череде будней, глазниц предательскую влагу и покинуть, немедленно покинуть этот театр уродов, в котором намного благороднее, конечно же, быть актёром, чем зрителем. Но поздно - на сцену выходит, опираясь на трость, богато одетый полный мужчина. И с его появлением все цвета окружающей нас природы медленно съедаются, остаются только чёрный и белый - в тон одежды незнакомца, который уже взмахивает руками и залихвацким громогласным басом зовёт нас на очередное представление своего цирка. В мир, обратного пути из которого уже не будет. И ждать чего-то большего - прощения или знака с небес - уже не представляется возможным. Не только потому что небеса, окрасившись серым бесцветием туч, стали мрачны и дождливы, но скорее всего потому, что вы уже прекрасно видите их насквозь, понимая, что ваша просьба будет обречена на скитание в пустоте. Ведь Бога под куполом этого цирка и этого неба просто не может быть. И есть только серый дождь, который заполняет собой и поля шляпы неизвестного зазывалы, и лужи под вашими ногами. И сами ваши сердца.

Но что там внутри - в шатре? И кто сегодня будет отрывать по кусочку от вашего сердца, в ожидании то ли финала выступления, то ли финала мрачной и серой жизни? И будет ли что отрывать, если ваша душа уже окрасилась в повсеместный серый цвет?..

Итак, мои дорогие читатели, сегодняшняя территория нашего повествования будет стопроцентно напоминать цирк уродов. Ещё одно возможное его толкование - “Величайшее Шоу на Земле” Финеаса Тэйлора Барнума, которое, как вы можете догадаться, было преисполнено тем самым мрачным серым небом ничуть не меньше.

Сегодняшняя наша история - история сострадания и жизни большого человеческого сердца. История гуманности и ужасающего уродства, история мрачного дождя и пустых голов. На некоторое время Лабиринты откроют для вас один из самых мрачных своих уголков. Наш главный герой - Джозеф Меррик, более известный, как Человек-слон.

Наш сегодняшний герой рождается в одно из самых тяжёлых времён, которые когда-либо переживала Англия - во время раздела Африки и экспансии в Азию. Происходящая в это время сумятица, как вы понимаете, касается не только политиков, но и простого народа, который абсолютно не способен из-за крыш маленьких покосившихся лачуг разглядеть подоплёку происходящих по всей стране экономических и политических изменений. На улице знойное лето 1862-го года, и солнце уже пропекает деревянные стены небольшого сарая в городке под названием Лестер. В семье Джозефа Рокли и Мэри Джейн Меррик уже рождается первый сын, которого называют в честь отца семейства. Меррики живут более чем бедно, перебиваются с хлеба на воду, но позже обзаведутся ещё двумя детьми.

Изменения в организме маленького Джозефа начнутся достаточно поздно - ещё никто не знает, что мальчик болен чудовищным недугом - нейрофибриматозом I степени, сопряжённым с синдромом Протея. Но в возрасте пяти лет на голове мальчика уже обозначается небольшой нарост, который очень сильно беспокоит его родителей. Однако медицина им недоступна - невозможно узнать, что происходит с ребёнком. И день ото дня ужасные деформации принимают всё более причудливые формы, как вы видите. Кожа на затылке начинает свисать, одновременно натягиваясь на лбу, который в свою очередь раздаётся в размерах с каждым днём. Беспокойство родителей не имеет границ. Однако сделать они по-прежнему ничего не могут... И атмосфера молчаливого кошмара уже повисает в семье Мерриков. Конечно, в ваше-то время легко рассуждать о подобных ситуациях, ведь хоть плохой врач, но всё же врач, всегда готов приехать к вам на помощь даже ночью. Пусть и в нетрезвом виде... А во времена викторианской Англии о таком можно только мечтать. Правда мечтать остаётся не так уж и долго - жизнь очень быстро разведёт Джозефа с семьёй.

В 1873 умирает Мэри Джейн. Джозефу одиннадцать лет, он нелюдим, всё больше времени проводит в одиночестве, и, что немаловажно, ему всё сложнее становится спать на спине, он просто задыхается под какой-то неизвестной ему ношей. Каждый вечер, когда солнце скрывается где-то за горизонтом, Джозеф спешит сесть подальше в угол и забыться сном. Он утыкается в сложенные крест-накрест руки, которые будут в течение всей ночи поддерживать огромную, непропорционально большую голову. Когда отец во второй раз женится, мачеха не захочет близко общаться с Джозефом. Молодой прокажённый будет вынужден начать поиски работы. И, как ни странно, находит её - в пасти завода табачной фабрики он будет заниматься скруткой сигар, однако из-за развития болезни, которая полностью вычеркнет из жизни Джозефа ручной труд, ему приходится уволиться. Руки молодого человека более напоминают бейсбольные перчатки, покрытые неровной твёрдой кожей, чем инструмент, которым можно произвести какие-то незамысловатые манипуляции. Новой жене своего отца безделье уродливого пасынка конечно же не нравится, они предлагает Джозефу убраться из дома. И что бы вы сделали в подобной ситуации? Когда у вас не только нет денег, но и нет возможности их зарабатывать?

Наш главный герой, однако, не опустил руки. В викторианской Англии в те времена были заведения, которые готовы принять на работу людей подобного сорта. И перед Джозефом уже вспыхивают эти грандиозные огненные фонтаны, выдуваемые искусными трюкачами, как кажется, из жерла закалённых в горне глоток, маленькие гимнастки, которые показывают чудеса пластичности, находясь на огромных неустойчивых шарах... В общем - цирк, мои уважаемые друзья! До смерти главного героя, как водится, остаётся менее пяти лет. И только ли необычная внешность сделает обычного больного юношу всемирно известным, как вы считаете?

Жизнь в ярмарочном балагане Тома Нормана всё больше меняет привычный уклад мыслей Джозефа. И если для кого-то сцена - это жизнь, то для нашего сегодняшнего персонажа - это не только одна единственная тропка в балагане действительности, но и несомненное проклятие. Подивиться на диковинного урода народ ходит всего лишь за два пенни за сеанс. Работа Джозефа же на сцене более чем проста - он, под гул отвращения и страха толпы, должен представить посетителям своё тело во всей красе. И в очередной раз убеждаться, что его тело ужасно, а он сам - один из самых изысканных уродов за всю историю людей. Но когда представление заканчивается, и балаган опускает занавес, Меррик идёт в свою комнату, запирается там на ключ и читает Библию. Он действительно считает, что его врождённое уродство происходит от того холодящего кровь ужаса, который испытала Мэри Джейн Меррик, когда впервые в жизни увидела слона, считает, что Книга Книг несомненно поможет ему выбраться из этих застенок, в которых, как кажется, пройдёт остаток его дней. Несмотря на то, что Том Норман обращался с Джозефом достаточно неплохо, и тот заработал серьёзное состояние за время своей работы, постоянное ощущение тюрьмы не выходило у молодого человека из головы.

И вот картинка нашего воображения сбивается, и мы снова присутствуем на том самом балагане, который великий, более чем талантливый режиссёр, уже показал нам в своей бессмертной картине. И глаза молодого доктора, привыкшего за свою недолгую, но очень разносторонюю практику ко всему, уже подёргиваются неожиданно проступившей мутной пеленой, когда он видит ЭТО... О первых впечатлениях Фредерика Тривза после встречи с Джозефом Мерриком вы можете прочитать в его книге “The Elephant Man and other reminiscences”, которая будет выпущена доктором в 1923-ем году. В ней он скажет: “Представить себе, что он был способен осознать своё положение было немыслимо… Я понял подавляющую трагедию его жизни только когда узнал, что он умён, очень чувствителен и, что хуже всего, обладал романтическим воображением.”

Однако худшие опасения доктора подтверждаются. Человек, которого он считал безумцем, на безумие которого он надеялся, оказался мыслящим и более чем добродушным существом. Речь Джозефа из-за деформированного рта было трудно понять, но тот факт, что смирение, которое в его жизнь, несомненно, внесли библейское покаяние и балаганное унижение, ощущался в каждом вздохе, в каждом неловком движении, он был неоспорим. И разве не это выходящий за рамки случай, когда люди, не наделённые регалиями, богатством или красотой, являются примером для подражания? Разве не юродивые и увечные издревле держали на своих слабых плечах весь мир? Из последних сил волокли то, что во все времена спасало человечество от превращения в животных, уже второе тысячелетие удерживая многих из нас от самодовольного шага в пропасть хаоса, блуда и варварства, за которыми нет ничего прекрасного, а лишь гниение души? Но почему же тогда они должны спасать тех людей, которые потешаются над их увечьем и нищенством? Не из великой ли любви к окружающему миру и понимания того, что всё прекрасно? Ведь действительно - прекрасно всё. И если бы мы знали, какую красоту и грацию бабочки несёт в себе даже самая ужасная и безобразная гусеница. Ведь танец любви и страха, света и смерти, красоты и уродства - ни что иное, как сочетание двух дополняющих друг друга сторон. Потому что не бывает света без тьмы, любви без конфликтов и, что может показаться полным абсурдом, красоты без изъянов. Да и в чём заключается красота? И объект нашей любви прекрасен в гармоничном сочетании, а не в препарированном виде разложенный на столе. Всё это - основа. И основа Джозефа Меррика повергла доктора Тривза в шок.

Когда шоу уродов запретят, Том Норман продаст Человека-слона некому австрийцу, который, похитив все деньги, заработанные Джозефом - ни много ни мало 50 фунтов стерлингов - скроется за границей. К тому времени увечный и изуродованный своим проклятием Меррик уже заработает хроническую бронхиальную астму и из Брюсселя, где затеряется след его нового хозяина, отправится обратно в Англию. В его распоряжении будет лишь одна визитка - визитка на имя Фредерика Тривза.

Доктор Тривз встретил Джозефа достаточно радушно и буквально выбил ему в место в Лондонском Королевском госпитале. Многие знатные особы, уже ознакомившиеся с нелёгкой судьбой Человека-слона благодаря трудам и работам неутомимого Фредерика Тривза, будут часто заглядывать в гости к Меррику. Сама Принцесса Уэльская Александра удостоит высокопоставленного гостя клиники своим вниманием. Джозеф перед этой встречей будет очень сильно волноваться. Он чувствует себя героем вечной старой сказки - чудовищем, которое будет вынуждено встретить на своём пути высокопоставленную красавицу. И пусть даже на миг, пусть лишь на пару слов, но, согласитесь, не каждому смертному доводится в своей жизни увидеть настоящую принцессу. Во время беседы с ней Джозеф запинается и ведёт себя более чем скромно, ссылаясь на свою не очень приятную внешность. Доктора это общение просто заворожило. Он видел, насколько большим могло быть сердце этого маленького человека, перенесшего воистину адские муки одиночества и изгнания.

Находясь под опекой Тривза, Меррик умудряется получать в свою небольшую комнату всё больше книг, которые он читает с огромным увлечением. Особенно его занимают истории любви и одиночества, которые, несмотря ни на что, заканчиваются хорошо. И кто знает, плакал ли когда-нибудь под эти истории самый одинокий и самый несчастный человек, который в обществе так и запомнится под унизительным прозвищем “Человек- слон”? И о чём мечтало сердце этого грустного, но, без сомнения, доброго молодого человека, когда он смотрел в театре очередное представление? Каковы были его эмоции, когда его лучший друг, Фредерик Тривз, вывозил его за город в карете с закрытыми окнами, чтобы Джозеф мог просто отдохнуть на природе. Отдохнуть от людей и от шумных улиц Лондона. Меррик же возвращался из этих поездок с гербарием, который собирал сам. Его очень увлекали цветы - красные и белые, жёлтые и синие. Маленькие слёзы природы. Оттенки, которые начнут таять совсем скоро. И вот сепия уже начинает беспощадно съедать кадры, и мир тускнеет, превращая шпили соборов за окном в высокие тревожные чёрные пики.

И мир начинает схлопываться, когда безысходность будет уже осознана и понята. Ежедневный сон сидя, муки от постоянных болей и безмерная внутренняя глубина ежедневно концентрируются в мрачный коктейль переживаний. Джозеф же старается творить - он пишет прозу и стихи, собирает из бумаги модели кафедрального собора, который видит из окна. Меррик не любит выходить на улицу днём, потому что его уродство, его проклятие, вызывает если не осмеяние, то стойкую неприязнь или откровенный ужас окружающих людей. Ему ведь не хочется, несмотря на все знаки внимания высокопоставленных особ, снова становиться посмешищем.

В тёплый апрельский день 1890-го года, перед своим послеобеденным сном, Джозеф будет очень долго и пристально смотреть на шпили собора, хорошо различаемые из его окна. И какие цвета он увидит в этом абсолютно сером дождливом экране на сей раз - будет загадкой. Когда весенний день полностью вступит в свои права, и солнце расцветёт на небе большим ярко- жёлтым бутоном, Джозеф Меррик взобьёт подушку и ляжет на кровать. Последние его мысли будут направлены в пустоту, куда-то в небытие, где нет различия между уродством и красотой, возвышенным и земным. Туда, где все, что нас окружает, несет один и тот же след. След великой двойственности, приводящей к необходимости великого гуманизма и любви.