Редьярд Киплинг: бремя белого человека

Можно было бы сказать, что человек - это животное. Если бы данное утверждение так не оскорбляло животных. "Закон Джунглей" - говорим мы о конкуренции в социуме. Мы хотим сказать этой фразой, что побеждает сильнейший, мы имеем ввиду справедливость. И если мы говорим о далёких островах Полинезии, то "справедливость" - это правильное понятие. Сильный ест слабого. Сильный выживает. Но если речь идет о наших городах, то мы путаем со справедливостью подлость. Мы настолько органично взрастили в себе подлецов, что нам они кажутся правдорубами. Закон стаи - единственный закон, который созвучен для человека и для животного. Все мы охотно теряем свою точку зрения и пользуемся чьей-то чужой. Человек в обществе себе подобных не несёт ответственность за свои поступки. Человек даже наедине с собой поддаётся влиянию извне. Обладая умением мыслить, мы не отличаемся желанием это делать. Мы всё чаще руководствуемся чужим мнением или проверенными схемами. Лицемер съедает слабого. Лицемер всегда побеждает.

Более того, не избавившись от своего животного начала, выделив себя в новый вид и отрицая своё непосредственное родство с животными, многие из нас даже не смогли научиться быть лучше зверей. Хотя есть то, что роднит нас с некоторыми видами животных и это очевидно. Например, когда кто-то из нас оказывается в беде, мы ведем себя абсолютно по-животному - оставляем слабого и больного, изолируя его от общества успешных и сильных. Чтобы не портил общее настроение, не загрязнял своими отпрысками генофонд. Так ли должен поступать человек? Или, всё-таки, как говорил когда-то наш сегодняшний герой - мы все одной крови?  А стало быть должны уже оторвать свои хвосты и заниматься не только дележом еды и мест под Солнцем, но и взаимной поддержкой? Впрочем, речь о единокровии, выглядит странно, когда сталкиваешься с людьми, которые, казалось бы, произошли не от обезьян, а от самых твердолобых баранов. Или с теми, чей животный нюх  руководствуется только инстинктами  - охоты, размножения, доминирования. И не обращает внимания на то, что он уже не в диком лесу. И никто не отберёт у него себя самого. А значит - можно снова зачехлить клыки и, наконец-то подняться с четверенек.

Редьярд Киплинг в "Лабиринтах".

Знаете, что помимо очевидных морфологических особенностей отличает человека от животного? Наличие абстрактного мышления. Животные лишены абстракции как данности, потому что их борьба за жизнь заключается в продолжении рода и закреплении более удачных генов, которые могут сделать вид более сильным и крепким. Абстрактное мышление неприемлемо там, где происходит соревнование за ресурсы, самок, место под солнцем. Потому она возможна только в человеческом социуме, в котором подобным пережитки интересуют только полуживотных граждан и регулируются при помощи головного мозга. Ведь не звери же мы, верно? Абстракция - это теоретическое обобщение, являющееся результатом абстрагирования. И эта особенность характеризует наш вид. Она также крепко связана с рефлексией, опирается на неё, как на источник результатов для подобных измышлений. Рефлексия же, как известно всем, это умение оценить своё поведение, переосмыслить его, изменить схему своих взаимодействий с близкими, умение признаваться себе в ошибках. Пьер Тейяр де Шарден также причислял рефлексию к тем свойствам нашей психики, которые отличают нас от зверей. Так что, если вам характерны абстрактное мышление и рефлексия, поздравляю вас - ваш хвост стал немного короче. И если бы люди не обладали данными особенностями характера, скорее всего, мы также и умирали бы от бешенства и чумы. Никогда бы не построили паровоз и не полетели бы в космос. Впрочем... многим из нас нет никакого дела до паровозов и космоса. А зачем думать, если кто-то подумает за тебя?

Но разницу между человеком и животным мы будем разбирать немного позже - соответственно времени, которое ещё не пришло. Пока же, наш персонаж ещё только рождается. Рождается 30 декабря 1865 года в Бомбее в семье музейного куратора и иллюстратора Джона Локвуда Киплинга и его жены Элис. Элис Киплинг принадлежала к семье, дочери которой - так уж распорядилась судьба - выходили замуж за самых интересных мужчин своего времени. В этом немалую роль сыграл старший брат девочек Генри, который ввёл сестёр Элис в круги высшего общества. Именно там одна из них познакомилась с Эдвардом Пойнтером - будущим президентом Академии Художеств, а вторая с Эдвардом Бёрном-Джонсом - известным художником-прерафаэлитом. Элис же, выходя замуж за простого книжного иллюстратора, вряд ли даже могла подумать о том, что их сын станет первым англичанином, который получит нобелевскую премию по литературе и удостоится почётных степеней Оксфордского, Кембриджского, Эдинбургского и Даремского университетов. Также она вряд ли могла предугадать, что лучшие годы их совместной жизни с мужем пройдут в Британской Индии. Первые пять лет в Индии - это рай для ребёнка. Живописные пейзажи, необычные люди, культура - одна из древнейших. И создаётся впечатление, что вся жизнь такая же - напоминает райский уголок. Ведь дети ещё не задумываются, какой ценой взрослые строят рай, верно?

Когда Редьярду, названному, по одной из версий в честь озера, рядом с которым познакомились его родители, исполнится пять лет, его вместе с трёхлетней сестрёнкой отправят в Англию, в пансионат. Там с маленьким Редьярдом будут обращаться не очень хорошо. Частые наказания приведут к тому, что с детства у писателя разовьётся хроническая бессонница. "Паршивая овца" - это выражение перекочует в один из рассказов писателя, который будет опубликован им уже в зрелом возрасте. Зрение из-за стресса также невероятно быстро садится. И вот из пансионата Редьярда, почти слепого, забирают обратно в Бомбей. Меньше года он пробудет с родителями. Для поступления в военную академию требуется окончить соответствующее училище. И в 12 лет для мальчика открывает свои двери "Вествард-Хо".

Директор училища - друг отца - будет всячески поощрять литературные интересы ребёнка, что позволит мальчику упражняться в писательстве по средствам создания домашней газеты, для которой он писал пародии и стихи. Подобные таланты мальчика не слишком гармонировали с обучением в военном заведении. Низенький полуслепой очкарик - пожизненное наследство пансионата Лорн-Лодж - Киплинг, однако, окажется очень стойким мальчиком и сможет привыкнуть к военным порядкам, а также стандартным мальчишеским издёвкам. Он даже сам слегка войдёт во вкус и не станет отбиваться от общей дружной стайки шутников. В это время он напишет первое своё известное произведение "Сталки и компания", основанное на воспоминаниях о жизни в военном училище. Когда мальчику исполнится 16 лет, его мать тайком издаст сборник его стихов, который назовёт "Стихи школьника".

Именно в это время. вероятнее всего, Киплинг окончательно примет для себя мысль иерархической структуры как единственно верную. Не сломанный потешными шуточками других учеников. Морально сильный и крепкий, он поймёт, что жизнь, на самом деле, строится на своего рода подчинении. Порядок стоит на нём. Иначе всё давно рухнуло бы в хаос, разрушительные последствия которого не только неизбежны, но и непредсказуемы. И таковой пример есть перед ним - Великая Британская Империя, имеющая множество колоний. Приносящая благо в мир живущих первобытными порядками племён - создающая школы, рабочие места, развивающая медицину. Пусть и не всегда успешно, но окультуривающая быт народов, которым чужды этикет и гуманизм. Приобщающая человека к труду и модернизирующая этот труд. Воспринимаемая иными как злостный угнетатель, заставляющий целые народы работать на их же собственной земле. Но что, кроме нашего собственного труда может принести нам счастье? Ведь человек, как нам всем известно, сам его кузнец. И не манипуляциями он должен заслуживать своё место под солнцем, но собственными силами воздвигая колосс человеческой цивилизации. И если все народы, без исключения, приложат свою руку к созданию этого величия, то каждый из нас, бесспорно, будет счастлив в этом прекрасном мире! И потому подчинение авторитетам должно быть беспрекословным. Только тогда мы придём к счастью... Ведь жизнь каждый день говорит нам о том, что кто-то - сильнее, а кто-то слабее. И сильный имеет право устанавливать свои порядки. Только признав эту истину в качестве прописной, можно сохранить самоуважение и не сломаться.

Но об этом чуть позже, ведь закончить "Вествард-Хо" у Редьярда так и не получилось. Проблемы возникли из-за зрения и повоевать ему так и не удастся. Отец, впрочем, увидев серьёзный литературный талант мальчика, поможет ему устроиться в "Гражданскую и военную газету", выпускаемую в Лахоре, тогда ещё входившем в состав Британской Индии. Доверявший идеям более старших и более сильных, Киплинг охотно возьмётся за эту работу. Более того - в этот период своей  жизни он уже будет состоять в масонской ложе, которая ещё больше утвердит его мысли о дисциплине в человеческой судьбе. Ложа окажется многонациональной. Позже Редьярд будет вспоминать: "Я был секретарём ложи несколько лет…, в которую вошли братья, по крайней мере, четырёх вероисповеданий. Я был введён [в ученики] членом Брахмо Сомадж, индусом, повышен [в степень подмастерья] мусульманином, и возведён [в степень мастера] англичанином. Наш привратник был индийским евреем."

В английской столице Редьярд продолжает линию своих индийских рассказов и получается восторженные отзывы о произведении "Библиотека Индийской железной дороги". В 1891-ом году не смотря на проблемы со здоровьем, Киплинг продолжает путешествия по Америке и британским доминионам. Уже год как он знаком с Уолкоттом Бейлстиром, с которым он вместе работает над романом "Науланка". Вскоре после смерти Уолкотта от тифа, Киплинг останавливается в Америке и женится на сестре покойного - Каролине. Через год после этого брака и переезда в Браттельборо, штат Вермонт, свет увидит собрание стихотворение и рассказов, известное как "Книга джунглей". Ещё два года после выхода этой книги он будет укомплектовывать её канву отдельными рассказами, сперва написав своего известного "Маугли", а потом - "Вторую книгу джунглей". Слава "детского писателя" за одну эту его работу прирастёт к имени Редьярда намертво. И, видимо понимая, что все его более серьёзные работы получили менее восторженные, хоть и в целом похвальные оценки, на вручение нобелевской премии по литературе он - первый англичанин, удостоившийся этой награды - приедет без сопроводительной речи. Данный факт озадачит и, вероятно, оскорбит литературное сообщество. Впрочем, Киплинг всегда будет казаться человеком достаточно нелюдимым - он отказывается от всех правительственных наград. Вероятно, понимая, что основные его идеи, уже бесконечно устаревают, как устаревает, казалось бы, бессмертная мысль о человеческой силе и воле. Прямой наследник творчества Диккенса, в ряду продолжателей литературы "сильных людей" Киплинга намного позже будут значиться и талантливый Хемингуэйя, и Джек Лондон с его "Волей к жизни". Но то, что творится в этот момент времени... "Последнее песнопение" кажется всем смешным произведением. Карикатурой на воинствующего монархиста, в котором содержится предупреждение о неправильном использовании империалистических инструментов. Какой империализм? О чём речь? Америка уже захвачена идеями свободы. Все хотят жить так, как считают нужным и не хотят подчиняться государственному диктату! Один из самых популярных рассказов Киплинга "Ким" также становится всё более непонятным - история мальчика-туземца и буддийского монаха-путешественника уже никого не впечатляет.

В 1902-ом году Киплинг покупает дом в Суссексе, где останется жить уже навсегда. Отсюда он строчит гневные разоблачения в сторону либеральных идей и феминизма, продолжает писать невероятные детские произведения и теряет свою популярность каждый день. В первую очередь из-за своих монархических и державных убеждений.

Киплинг не поддерживает стремление человека стать отдельным от общества существом. Все его книги пропитаны духом борьбы и взаимовыручки. И он понимает, что стоит только людям разобщиться и закрыться друг от друга, то никакого вопроса по поводу единства уже не будет даже возникать. Единение, в котором главная черта общности - поиск врага - далека от единения, в котором главная черта - командный дух. Где каждый делает то, что может на благо близкого, но не на благо себя. Спустя более сотни лет Юрий Никулин скажет: "Если каждый из нас сумеет сделать счастливым другого человека, хотя бы одного, на земле все будут счастливы". Киплинг в своих произведения говорил об этом намного-намного раньше. Но ветра свободы дурят человеческую голову и затуманивают сознание. Редьярд предупреждает о военных силах Германии, ведущей достаточно агрессивную внешнюю политику, но до начала войны его никто не слышит. А после её начала - все об этом забудут. И что осталось нам с тех времён, когда человек действительно был силён, как первобытный воин? Когда один человек помогал другому. И сегодня стихотворение Киплинга "Бремя белого человека" могут запретить со дня на день. Исходя только из его названия. Ведь никто не будет вчитываться в текст. И если "Десять негритят" Агаты Кристи уже запретили публиковать под данным названием, то, что говорить о забытом ныне Киплинге? Его просто не вспомнили ещё, понимаете? Но вы открываете этот текст и читаете: 

Неси это гордое Бремя
Не как надменный король -
К тяжелой черной работе,
Как раб, себя приневоль;
При жизни тебе не видеть
Порты, шоссе, мосты -
Так строй их, оставляя
Могилы таких, как ты!

Неси это гордое Бремя -
Ты будешь вознагражден
Придирками командиров
И криками диких племен:
"Чего ты хочешь, проклятый,
Зачем смущаешь умы?
Не выводи нас к свету
Из милой Египетской Тьмы!"

И всё так понятно, так просто... Но, начиная с 1898 года, множество ехидных карикатуристов уже изображают на своих работах вместо белого человека - труженика и преподавателя - солдата или дядю Сэма, ехидно намекая на "истинное", как им кажется, бремя белого - зарабатывание денег и развязывание войн.

Проблема писателей в том, что их  произведения не читают, а судят по обложке. И те, кто пробежал глазами по строкам, вольны интерпретировать их наследие в соответствии с общественными тенденциями, которые сделают карикатуриста или критика популярнее, а традиционалиста выставят ретроградом. Ответа на вопрос "Кто же сделал всех этих островитян образованнее и культурнее?" вы не услышите никогда, только презрительные смешки в свой адрес. Потому что существуют вопросы, которых лучше не задавать. Ответ на которые никто не сможет сфабриковать, а, стало быть, в угоду трендам не может и дать. И если задавать эти вопросы назойливо и достаточно часто, то общество просто разорвёт тебя - по всем законам шакальей стаи, которая больше и сильнее, чем один волчий вожак, который, как оказывается, тоже имеет право на промашку. Но сильный одиночка - проблема даже для самой наглой своры. И вы уже видите, как по пологу леса чуть слышно сплетаясь в узлы уже ползёт этот великий и мудрейший змей. Вы слышите его, бандерлоги? Хорошо ли вам видно, бандерлоги, что в этом мире ещё остались люди, которые не боятся мнения дикой стаи одуревших обезьян? Видите ли вы, что при всём шакальем надрыве эгоизма ещё остаются в живых люди, для которых честность и преданность - не пустой звук, а порядок - это то, за что стоит рвать глотки и сшибать короны сумасшествия с напрочь обезумевших голов? В мире, в котором каждый сам себе царёк, ещё существует сила, которая готова помочь не только себе любимому, но и ближнему. Тому, в ком осталась хоть капля родственной крови. Тому, кто не разбавил её киселём равнодушия "Сначала я позабочусь о себе, а потом уже о других." И каждый, кто избрал собственным фетишем спокойную тихую жизнь, в которой все близкие и далёкие люди, весь мир прислуживает ему, пусть просыпаются в холодном поту. Ведь ещё не умер мир чести и достоинства, который так пугает их. О котором они не хотят вспоминать и на фоне которого кажутся слабыми и беспомощными. И цели этой - утопить мир в эгоизме и бесчувственности они никогда не добьются, пока хотя бы один человек живёт тем, что поддерживает на плечах этот небесный свод.

Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен все воссоздавать с основ.

Умей поставить в радостной надежде,
На карту все, что накопил с трудом,
Все проиграть и нищим стать, как прежде,
И никогда не пожалеть о том,

Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только Воля говорит: «Иди!»

Во время Первой Мировой войны Киплинг и его жена работают в Красном Кресте. К этому времени из трёх их детей в живых останутся двое. Их старшая дочь Джозефина к этому моменту уже умрёт от воспаления лёгких, на войну уйдёт сын Джон. Это будут тяжёлые проводы. И не по той причине, что Редьярд хочет спрятать своего сына от фронта. Скорее наоборот - по причине плохого зрения Джон не добьётся зачисления на флот. По той же причине его не возьмут в пехоту, но Киплинг-младший стремится во чтобы то ни стало оказаться там, где он нужен сегодня - на передовой. Отец поможет ему с зачислением в военные силы Англии при помощи своего знакомства с фельдмаршалом Фредериком Робертсом, который соглашается решить "щекотливый вопрос". 7 июня 1915 года Джон получит звание первого лейтенанта и его отряд будет переброшен на фронт. Несмотря на известность того факта, что средняя жизнь лейтенанта на фронте составляла 5-6 недель, оба Киплинга отнесутся к воинской повинности ответственно и без тени трусости. Редьярд, как бы парадоксально это ни звучало, хотел, чтобы его сын увидел войну.

В сентябре 15-го года сын Редьярда будет командовать взводом в битве при Артуа, через несколько дней после которой его отряд перекинут в горячую точку под Лос-ан-Гоэль. Именно здесь Джон Киплинг и встретит свою смерть в виде ощетинившегося немецкого пулемётного гнезда.

Редьярд будет в панике. Он ищет сына везде - ездит по лазаретам, расспрашивает бывших сослуживцев, но так больше и не найдёт Джона, позже посвятив ему стихотворение "Мой мальчик Джек". Погибшим Джона Киплинга признают аж в 1992-ом году, более чем через полвека после смерти его отца. Но пока надежда не потеряна, пока человек не значится в списке погибших, ничего ещё не пропало. И в каждом раненом солдате Редьярд уже видит своего сына, переживая за раненых и искалеченных чужих детей, как за своих собственных. Именно Киплинг, который после войны займётся работой в Комиссии по военным захоронениям, выберет для обелисков памяти библейскую фразу "Их имена будут жить вечно!" И чьим же именам ещё жить, если не именам героев, которые отдавали свои жизни на благо Родины и мира во всём мире?

В литературном обществе в это время Киплинг уже окончательно потеряет свою популярность. Его будут вспоминать только по "Книге джунглей", постараясь забыть писателя, который превыше всего всегда ценил порядок и трудолюбие, силу и упорство, смелость и честь. Ведь в мире, в котором никто никому ничего не должен - нет места этим великим понятиям. Они становятся опциональными. И даже быть мерзавцем - это не подлость. Это результат выбора. И никто не смеет говорить мерзавцу, что тот плох. Он сам так решил. И с его мнением начинают считаться - вот что самое страшное. Наступают времена гниения и распада, когда мерзавцы имеют право на голос, на мнение. А поскольку делать что-то для ближних всегда труднее, чем делать что-то для себя - толпа этих бандерлогов уже сбивается в стаи и создаёт новое общество, в котором Киплингу  места не находится.

Приходящие на смену старой литературе новые писатели пытаются скинуть с Олимпа своих предшественников. Они пишут о свободе, они пишут о независимости. Они - на гребне волны, под которой уже исчезают нормы, правила и порядки, так необходимые нашему обществу. Люди начали понимать, что происходит вокруг, совсем недавно, когда поняли, что любой ублюдок может залезть в их жизнь своими грязными руками. И ублюдки эти не видят проблем в самих себе. Они чувствуют себя угнетёнными, не соглашаются не только с художественными мыслями, но и с научными исследованиями. И сегодня мы имеем вокруг себя общество, которое болезненной вошью ощетинивается на учёных, носящих рубахи, которые не нравятся ему. Спорят с наукой, превознося себя как венец, как крайне свободное существо. Жаль только, что свобода эта не даёт им никаких навыков, и они так и остаются бесполезными созданиями.

Одним из первых разрастание общества толерантного к негодяям предвосхитит наш современник - Рэй Бредбери. Когда его роман "451 градус по Фаренгейту" начнут обвинять в несоответствии с общественными взглядами, он напишет статью "Кода", посвящённую тому, что сегодня каждый дурак может выражать своё недовольство текстами писателя. Кстати, именно с цитаты из этой статьи мы и начали наш сегодняшний разговор. Брэдбери также пишет: "Сжечь книгу можно разными способами. В мире полно людей, бегающих с зажженными спичками. Каждое меньшинство, будь то баптисты / унитарии / ирландцы / итальянцы / движение за права восьмидесятилетних / дзен-буддисты / сионисты / адвентисты седьмого дня / движение в защиту прав женщин / республиканцы / Международная церковь истинного евангелия, – все они полагают, будто обладают волей, правом и обязанностью поливать книги керосином и поджигать запал. Каждый полудурок-редактор, считающий, что стоит у истоков всего этого скучнейшего литературного бланманже, всей этой незаправленной литературной каши, всего этого пресного литературного теста, постоянно вылизывает свою гильотину, приглядываясь к шеям авторов, которые осмеливаются говорить не шепотом или писать что-нибудь сложнее прибауток." Другой гений своего времени - Марк Твен - скажет иначе "Цензура – это тоже самое, что сказать взрослому мужчине, что он не может есть стейк, потому что его не может прожевать младенец." Ведь то, что происходило с Редьярдом в последние годы его жизни - несомненно жёсткое игнорирование и моральное цензурирование. Ни один из значимых писателей, пришедших на смену старому поколению тружеников пера не будет присутствовать на похоронах Киплинга, которые состоятся в январе 1936-го года.

Автор множества книг и стихотворений, идеолог сильной личности, человек, призывавший развиваться и не стоять на месте, умрёт от последствий язвы желудка и будет похоронен в Вестминстерском аббатстве рядом с Диккенсом и Томасом Харди, Киплинг будет на долгое время забыт, пока последствия Второй Мировой не приведут мир к пониманию того, что сильные люди действительно нужны. И именно они сохраняют мир от распада.

В реалиях сегодняшних дней, тенденции высказанные Брэдбери в его послании, набирают обороты. И снова падают памятники и забываются имена. И скоро, очень скоро вся эта безумная толпа снова доберётся и до Киплинга. Если у неё хватит образованности вспомнить его имя.

И если можешь быть в толпе собою,
При короле с народом связь хранить
И, уважая мнение любое,
Главы перед молвою не клонить,
И если будешь мерить расстоянье
Секундами, пускаясь в дальний бег, -
Земля - твое, мой мальчик, достоянье!
И более того, ты - человек!